Книга Декабристы и русское общество 1814-1825 гг - Вадим Парсамов

Осенью 1823 г. представители всех южных управ съехались в Каменке под предлогом именин хозяйки, матери Давыдова, Екатерины Николаевны. Гостеприимный хозяин становится одним из активнейших деятелей Южного общества, а его имение уже давно пользуется репутацией политического центра. Ежегодно Давыдов и Волконский ездят в Петербург «для совещаний, соображений и свода успехов по каждому отделу»[1086]. Там им оппонирует Н. М. Муравьев. Характерно, что когда Давыдову не хватает аргументов в споре с Н. М. Муравьевым, он ссылается на общее решение Южного общества: «у нас так положено и этого переменять нельзя»[1087].

Аристократов Волконского и Давыдова с их обостренным чувством сословной совести в программе Пестеля больше всего привлекает ее демократизм с ярко выраженным антиаристократизмом. «Самоотвержение от аристократического начала придавало какую-то восторженность частным убеждениям и поэтому и самому общему ходу дела»[1088], – вспоминал позже Волконский. Слово восторженность как нельзя лучше передает кипучий энтузиазм, переполнявший членов тайного общества, ощущавших значимость своего служения отечеству. Даже рационалистически настроенный Пестель способен был впадать в подобное экстатическое состояние: «Когда с прочими членами, разделяющими мой образ мыслей, рассуждал я о сем предмете, то представляя себе живую картину всего щастия, коим бы Россия по нашим понятиям тогда пользовалась, входили мы в такое восхищение (курсив мой. – В. П.) и, сказать можно, восторг (курсив мой. – В. П.), что я и прочие готовы были не только согласиться, но и предложить все то, что содействовать бы могло к полному введению и совершенному укреплению и утверждению сего порядка Вещей»[1089]. Без этого эмоционального фона трудно представить атмосферу, царившую в каменской усадьбе.

Каменка – это место встречи различных эпох и культур. Ее неповторимую атмосферу создавали люди различных поколений. XVIII век был представлен самой хозяйкой Екатериной Николаевной Давыдовой, в первом браке Раевской. Она была дочерью екатерининского сенатора Н. Б. Самойлова. Это имение перешло к ней в наследство от матери, родной сестры Г. А. Потемкина, купившего в 1770-е гг. Каменку и подарившего ее своей сестре. XVIII век хорошо еще помнил и сын Екатерины Николаевны от первого брака Н. Н. Раевский, о котором Пушкин писал: «Свидетель Екатерининского века, памятник 12 года, человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привлекает к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества»[1090]. Еще до войны 1812 года в Каменке часто гостят близкие родственники и друзья хозяев генерал А. П. Ермолов и известный уже в то время поэт Д. В. Давыдов. А после войны в центре Каменской жизни оказывается молодежь, связанная с тайными обществами. Это не просто заговорщики, но и цвет русской культуры. Яркий след в истории Каменки оставило пребывание там Пушкина в конце 1820 – начале 1821 г. Об этом сохранились интересные воспоминания Якушкина.

Приехав на юг, для того чтобы пригласить представителей тамошнего тайного общества в Москву на съезд Союза Благоденствия, который, по словам Якушкина, «дремал»[1091], он был приглашен генералом М. Ф. Орловым, чье присутствие на съезде считалось совершенно необходимым, на именины Екатерины Николаевны: «Приехав в Каменку, я полагал, что никого там не знаю, и был приятно удивлен, когда случившийся здесь А. С. Пушкин выбежал ко мне с распростертыми объятиями. Я познакомился с ним в последнюю мою поездку в Петербург у Петра Чаадаева, с которым он был дружен и к которому имел большое доверие. Василий Львович Давыдов, ревностный член Тайного общества, узнавши, что я от Орлова, принял меня более чем радушно. Он представил меня своей матери и своему брату генералу Раевскому как давнишнего короткого своего приятеля. С генералом был сын его полковник Александр Раевский. Через полчаса я был тут, как дома. Орлов, Охотников и я, мы пробыли у Давыдова целую неделю. Пушкин, приехавший из Кишинева, где в это время он был в изгнании, и полковник Раевский прогостили тут столько же»[1092]. Это было начало бурной эпохи, когда дремавшая под неусыпным оком Священного союза Европа стала пробуждаться:

Тряслися грозно Пиренеи,

Вулкан Неаполя пылал,

Безрукий князь друзьям Мореи

Из Кишинева уж мигал.

События, произошедшие в Семеновском полку в октябре 1820 г., показали, что Россия может не остаться в стороне от общеевропейских революционных потрясений. Разговоры обо всем этом накаляли атмосферу в Каменке. За здравие революционеров поднимались тосты, в их честь слагались стихи:

Спасенья чашу наполняли

Беспенной мерзлою струей

И за здоровье тех и той[1093]

До дна, до капли выпивали!.. —

писал Пушкин в упомянутом выше послании В. Л. Давыдову в 1821 г., вспоминая эту насыщенную событиями жизнь в его усадьбе.

В личности самого Давыдова удачно сочетались политический радикализм и утонченность светской культуры. По словам Н. И. Лорера, «он был представителем тогдашнего comme il faut, богат, образован, начитан»[1094]. Подлинно светская простота и безыскусность, проявляющиеся не только в манерах, но и в искреннем интересе к окружающим его людям, позволили Давыдову быстро найти общий язык с далеко не светским Якушкиным. Неделя каменского общения запомнилась им на всю жизнь. Спустя много лет в далекой Сибири Якушкин так и остался навсегда для Давыдова человеком из того, дорогого для него мира прошлой жизни. В 1854 г., посетив уже тяжело больного Давыдова в Красноярске за несколько месяцев до его смерти, Якушкин писал сыну Евгению: «У нас с ним столько общих воспоминаний, что точно, может быть, при наших с ним беседах он забывает настоящее и переносится в былое, в которое немудрено, что и он, и я, мы были лучше, нежели теперь»[1095].

Все это не только обессмертило Каменку, но и придало ее пространству огромные культуропорождающие возможности, которые оказались намного долговечнее тех, кто их создал. Так был подготовлен своеобразный каменский ренессанс 1860-х гг., когда там появился П. И. Чайковский. Его родная сестра Александра Ильинична вышла замуж за сына Василия Львовича Льва Васильевича. «Если украинский фольклор не имел особого влияния на Петра Ильича, то, несомненно, историческое прошлое Каменки и в особенности тень Пушкина, легшая на нее, влияли на него сильно. Недаром в Каменке он полностью написал увертюру “1812 год” и, окончив “Евгения Онегина”, в первый раз сыграл его целиком перед семьей Давыдовых»[1096]. Чайковский еще застал вернувшуюся из Сибири вдову В. Л. Давыдова Александру Ивановну и с наслаждением слушал ее рассказы о пушкинско-декабристской эпохе. «Не далее как сегодня, – писал он 19 апреля 1884 г. Н. Ф. Фон Мекк, – она мне подробно рассказывала про жизнь Пушкина в Каменке. Судя по ее рассказам, Каменка в то время была большим великолепным барским имением, с усадьбой на большую ногу; жили широко по тогдашнему обычаю, с оркестром, певчими и т. д.»[1097].