Книга Битва за Дарданеллы - Владимир Шигин

Наблюдая за приближением русских, Сеид-Али тоже не терял времени даром. Используя свое подветренное положение, он велел придать орудиям наибольший угол возвышения, чтобы достать неверных на предельной дистанции. Почти весь шквал первых залпов пришелся на вырвавшийся вперед иных «Рафаил». Вот первое огромное ядро пробило фальшборт, обдав находящихся на шканцах дождем щепы.

– С крещеньем вас, господа! – обернулся к своим офицерам Лукин. – Лиха беда начало!

Следующие ядра были не менее точны. Стоящие на верхней палубе чувствовали, как содрогается от очередных попаданий корабль. Русские, следуя приказу, шли молча. Заряженные сдвоенными ядрами пушки следовало разрядить, только сойдясь на картечный выстрел.

Только сблизившись вплотную со 120-пушечным «Мессудие», выдержав при этом не менее полутора сотен выстрелов, бесстрашный Лукин привел свой «Рафаил» к ветру, и лег борт в борт со своим могучим противником. Но сотни пущенных в такелаж ядер не пролетели мимо. С треском рвалась парусина, рушился рангоут, падали убитые, стонали раненые.

– Перебита брам-рея! Разбит вельбот! Убито семеро! – докладывали командиру со всех сторон.

Однако Лукин, казалось, оставался совершенно безучастен к происходящему вокруг.

– Дмитрий Александрович! Прикажете открывать огонь?- подбежал к Лукину старший офицер «Рафаила» Быченский-второй.

– Еще рано! – лаконично ответил тот. – Сходимся на пистолетный выстрел! Как заряжены пушки?

– В два ядра, как и было велено! – приложил пальцы к треуголке капитан-лейтенант.

– Хорошо! – кивнул Лукин. – Пройдите еще раз по декам и ободрите людей!

Разнесенные в клочья задние паруса на некоторое время лишили «Рафаил» маневра. Корабль почти перестал слушаться руля, отчаянно рыская из стороны в сторону.

– Что вы там на штуре дурака валяете! Правьте лучше! – командовал рулевым Лукин.

– Да не слушает он, хош убейте! – кричали в ответ рулевые, пытаясь хоть как-то справиться с вышедшим из повиновения кораблем.

Уваливаясь под ветер, осыпаемый огнем всего турецкого флота, «Рафаил», не сбавляя хода, прорезал неприятельскую линию между «Мессудие» и «Седель-Бахри». Кое-как ввели в строй рулевое управление. «Рафаил» стремительно пожирал расстояние до ближайших неприятельских кораблей. Вот они уже почти рядом. Вот стали видны не только прорехи в парусах, но и испуганные лица турок. – Теперь пора! – скомандовал Лукин. – Залп!

Мгновение, и над «Седель-Бахри» взметнулась туча огня и щепы. Снова залп! И падает, путаясь в снастях, сбитый флаг турецкого паши…

Еще несколько раз рафаиловские комендоры разрядили свои пушки в упор, и «Седель-Бахри» – гордость и опора турецкого флота – вывалился из боевой линии, чтобы спрятаться за бортами соседних кораблей.

Из воспоминаний Павла Панафидина: «Наш корабль первый спустился на турецкий флот. Все неприятельские выстрелы устремлены были на нас. Не успели еще подойти на дистанцию, как у нас уже перебиты все марса-реи ядрами огромной артиллерии 100-пушечного корабля и убито много марсовых матросов. Выдержав, с величайшим хладнокровием, не выстреля ни из одной пушки, пока не подошли на пистолетный выстрел, – первый залп на такую близкую дистанцию, – и заряженные пушки в два ядра заставили замолчать капу-дан-пашинский корабль и потом беспрерывный огонь принудил его уклониться из линии. Корабль наш, обитый парусами, все марсели лежали на эзелъгофе, брасы перебиты, и он, не останавливаемый ничем, прорезал неприятельскую линию под кормой у турецкого адмирала. Если бы «Сильный» так же решительно поддержал нас, то он не позволил бы капудан-пашинскому кораблю войти в прежнюю линию и положить свой бушприт на наш ют. Мы были совершенно окружены: вправо адмиральский турецкий корабль, почти безоружный, все реи у него сбиты, но он продолжал драться; за кормой – 100-пушечный турецкий корабль, приготовлявшийся нас абордировать; весь бак наполнен был людьми, они махали ятаганами и, кажется, хотели броситься на наш корабль; левее – два фрегата и даже бриг взяли дерзость стрелять против нас…»

Увлекшись охотой за капудан-пашой, Лукин вырвался значительно вперед всей остальной эскадры и оказался один на один против неприятельского флота. Но пугаться времени не было! Бой разгорался, ядра свистали вовсю!

Несмотря на серьезные повреждения в парусах, «Рафаил» прорезал турецкую боевую линию прямо под кормой спрятавшегося было от него «Седель-Бахри». Русские пушки в несколько минут вычистили палубу вражеского флагмана. Командир «Рафаила» был хладнокровен. Расхаживая взад-вперед по шканцам, давал необходимые команды, напевая себе под нос опереточное:

Ходит птичка весело

По тропинке бедствий.

Не предвидя от сего

Никаких последствий…

Покончив с «Седель-Бахри», Лукин учинил погром и на соседнем «Мессудие», который вскорости, бросив строй, также бежал.

– Ну и пекло! – командир «Рафаила» огляделся. – Эко нас угораздило забраться в самую середку турецкую!

На ближайшем вражеском корабле воинственно размахивали ятаганами, желая абордажной схватки.

– Что ж, – оценил ситуацию Лукин. – Нам сей трофей знатный не помешает! Кличьте абордажных!

Хрипло запела сигнальная труба, ударил дробью корабельный барабан. Взволнованный важностью момента лейтенант Максим Ефимьев и мичман Павел Панафи-дин, торопясь, строили матросов.

– Ребята, не робей! Счас пойдем турку абордировать! – кричали они в запале.

Но до абордажа дело так и не дошло. Лукин смел ретирадными коронадами воинственных ятаганщиков, и неприятельский капитан счел за лучшее повернуть в сторону. Одновременно «Рафаил» разнес вдребезги попавшийся ему на пути турецкий фрегат, а затем разогнал целую свору бригов, крутившихся неподалеку в ожидании легкой поживы…

Все это может показаться невероятным, но таковы подлинные исторические факты. Пока вице-адмирал Се-нявин с эскадрой наседал на турок по всему фронту, забравшийся в глубокий тыл неприятеля «Рафаил» громил его там.

На исходе десятого часа утра Лукин подозвал к себе мичмана Павла Панафидина.

– Только что турками сбит кормовой флаг! Потрудитесь поднять новый!

– Есть! – приложил два пальца к шляпе мичман и бросился исполнять приказание.

Из воспоминаний Павла Панафидина: «Капитан скомандовал: «Абордажных!» Лейтенант Ефимьев и я собрались со своими людьми, чтобы абордировать капу-дан-пашинский корабль; но коронады с юта и 2 пушки, перевезенные в констапелъскую, и ружейный огонь морских солдат привели по-прежнему в должное почтение, – и корабль турецкого главнокомандующего по-прежнему уклонился из линии. Фрегаты и бриги после нескольких удачных выстрелов с другого борта побежали. Один адмиральский корабль в невольном был положении, без парусов, оставался, как мишень, в которую палил наш корабль с живостью. Наше положение сделалось гораздо лучше: в исходе 10-го часа капитан позвал меня и велел поднять кормовой флаг, который казался сбитым. Он стоял на лестнице для всхода на вахты и вполовину открытый; брат Захар, его адъютант, был также послан».