Книга Россия. Погружение в бездну - Игорь Фроянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От жесткой последовательности моей позиции зависело все. И время показало, что я не ошибся. Первые кадровые назначения Горбачев сделал самостоятельно: Моисеева назначил министром обороны, Шебаршина ― председателем КГБ, Бессмертных оставил министром иностранных дел. Мне было хорошо известно, что все эти люди явно или тайно были участниками путча. Я позвонил Горбачеву ночью, когда информационные агентства сообщили об этих назначениях, и я сказал: «Михаил Сергеевич, что вы делаете? Моисеев ― один из организаторов путча. Шебаршин ― ближайший человек Крючкова». Он стал говорить: «Да, возможно, я не сориентировался, но сейчас уже поздно, во всех газетах опубликован указ, его зачитали по телевидению». В конце этого телефонного разговора я сказал: «Утром буду у вас». Аргумент Горбачева меня поразил: мол, неудобно. Неужели внешние приличия важнее реальной угрозы безопасности страны? Утром я приехал к нему. Первое, что я потребовал,― сразу же отправить в отставку Моисеева. Горбачев сопротивлялся, но в конце концов был вынужден согласиться, что совершил ошибку. Сказал: «Я подумаю, как это исправить». «Нет,― говорю,― я не уйду, пока вы при мне этого не сделаете. Приглашайте Моисеева прямо сюда и отправляйте его в отставку»
М. С. Горбачеву пршлось покориться, и М. А. Моисеев был снят с должности.
«Мы договорились,
― продолжает Ельцин,―
что назначение нового министра обороны будет согласовано с Советом глав республик. В этот день (23 августа.― И. Ф.) через пару часов как раз должно было начаться его заседание. Я предложил кандидатуру Шапошникова, главнокомандующего ВВС… С его назначением проблем не возникло… Дошли до Министерства иностранных дел. Я сказал, что Бессмертных выполнял поручения ГКЧП, во все посольства ушли шифровки в поддержку ГКЧП, всю внешнеполитическую службу он ориентировал на то, чтобы помогать путчистам. Козырева тогда сложно было назначать на пост министра иностранных дел Союза, он был к этому не готов. Остановились на фигуре Бориса Панкина, посла в Швеции. Он был одним из немногих послов, кто в первый же день переворота дал однозначную оценку путчу»
Итак, Ельцин, по его собственным словам, занял в кадровых вопросах довольно жесткую позицию, вынуждавшую Горбачева уступать ему. Возможно, так оно и было. Но, вероятно, не всегда и не во всем. В случае с Бакатиным ― инициатива, по свидетельству генерала — контрразведчика Широнина (а он — то по роду своих занятий, наверное, кое — что знал), исходила от Горбачева. Правда, Ельцин и здесь хочет показать, что предложение по Бакатину шло также от него. Он говорит:
«Не менее важно было найти достойного человека на роль руководителя КГБ, тем более перед ним стояла задача разрушить эту страшную систему подавления, которая сохранилась еще со сталинских времен. Человек, вступающий в эту должность, обязан был иметь опыт руководства властными структурами. Бакатин, который до Пуго возглавлял Министерство внутренних дел, как мне казалось, мог справиться с этой работой. Это было достаточно неожиданно, но Горбачев согласился»
По Ельцину, стало быть, получается, что не только инициатива назначения Бакатина исходила не от Горбачева, но последнему пришлось даже в некотором роде внутренне преодолевать чувство неожиданности предложения, осознать его и затем согласиться. Но в это трудно поверить. Ведь Ельцину хорошо было известно, что Бакатин ― человек Горбачева. Перечисляя своих соперников на президентских выборах в июне 1991 года, он пишет:
«Еще одна ― на этот раз уже прямая ― креатура Горбачева: Бакатин. Еще один отставник (помимо Н. И. Рыжкова.― И. Ф.), прогрессист, симпатичный человек, окруженный вниманием прессы. За него, кстати, проголосовало немного избирателей, но свою роль он сыграл ― вызвал некоторую сумятицу в мозгах, неуверенность у людей, часть из которых, запутавшись в кандидатурах, вовсе не пошла на участки для голосования. И наконец, еще один «подарок» ― три одиозные и очень активные фигуры, которые яростно выступили против демократической идеи вообще, против горбачевской перестройки и против Горбачева и Ельцина лично, за наведение порядка железной рукой ― Макашов, Тулеев, Жириновский»
Названную тройку кандидатов в президенты РСФСР Ельцин именует ястребами. И вот эти «ястребы», по его словам,
«во всем обвиняли Горбачева (да и Рыжков порой выступал с критикой в его адрес), но ведь он — то в выборах не участвовал! Объективно все кандидаты работали на него. То есть против меня. И он через своих людей помогал всем моим противникам ― за исключением, быть может, Жириновского. Рыжкову и Бакатину помогали организовывать избирательную кампанию, на Тулеева работали депутатские фракции, Макашова поддерживали Полозков и его компартия»
Таким образом, Бакатин, хотя и «прогрессист, симпатичный человек», но «прямая креатура Горбачева», подарок в кавычках, противник на июньских выборах, угождавший Горбачеву и мешавший успеху Ельцина. Естествен вопрос: стал ли Ельцин по свежим переживаниям своих негативных эмоций, связанных с Бакатиным (прошло ведь немногим более двух месяцев после выборов), и с отчетливым пониманием того, что перед ним креатура недруга, каковым считал Горбачева, выдвигать эту креатуру на чрезвычайно важную (в том числе для собственной безопасности) должность Председателя КГБ СССР? Зная лишь чуть — чуть характер Ельцина, обнаруживаемый в его публичном поведении и поступках, можно сказать наверняка: не стал. Однако он вряд ли проявил бы покладистость, будь выдвижение Бакатина фактом одной только личной инициативы Горбачева, поскольку в тот момент правила игры диктовал уже сам Ельцин. Значит, за горбачевской инициативой стояла третья сторона, ослушаться которую российский президент не мог. И ему, по — видимому, пришлось отказаться от первоначального решения по КГБ РСФСР и генералу Иваненко, согласившись с кандидатурой Бакатина.
Эта третья сторона просматривается на фоне рассказа Л. В. Шебаршина о посещении КГБ СССР госсекретарем США Бейкером, когда Бакатин уже восседал в кресле его председателя:
«Приемная битком набита журналистами, телекамерами, охраной, дежурными, помощниками. На веселое оживление строго смотрит мраморный Дзержинский, выставленный в «предбанник» из кабинета председателя. Распахивается дверь лифта, шум и гам мгновенно смолкают. Крепкое рукопожатие председателя КГБ и госсекретаря США, радостно сияющее лицо Вадима Викторовича и сдержанная улыбка Бейкера. Два переводчика: один ― из союзного МИД, другой ― американец, оба великолепные специалисты. Хозяин и главный гость следуют в кабинет, за ними валит толпа журналистов. Оказия историческая. Ни американская, ни московская сторона не вспоминает, что в этом кабинете в последние годы Крючков принимал посла США Мэтлока, начальника Объединенного комитета начальников штабов генерала Пауэлла, заместителя помощника президента США Гейтса, ушедших в отставку директоров ЦРУ Колби и Тернера. Бейкер действительно здесь впервые, но, удивительно, хозяином в этом кабинете чувствует себя скорее он, а не Бакатин. Кажется, это тот редкий момент, когда Вадим Викторович забывает посмотреться в зеркало. Он в самозабвенном упоении: сам господин Бейкер, правая рука президента Буша, посещает КГБ. Мир уже никогда не будет прежним. Со стены взирает на душещипательную сцену портрет Михаила Сергеевича Горбачева. На портрете он молод, полнолиц, глаза его светятся историческим оптимизмом, он явно одобряет и посещение Бейкером КГБ, и своего верного помощника и единомышленника Вадима Викторовича Бакатина. Мы долго не могли угомониться: какая честь, какая редкая привилегия принимать в КГБ (брезгливая гримаса!) господина Бейкера. Разумеется, он должен понять, что председатель КГБ относится к своему ведомству совершенно неодобрительно. Господин Бейкер, кажется, не питает никаких сомнений на этот счет. Ему, совершенно очевидно, нравится господин Бакатин (курсив мой.― И. Ф.).
