Книга Тарантул - Сергей Валяев

Разложение и вонь, гниль и гной, сперматозоидная слизь и порченная кровь из вен, и над всем этим — сладковатый душок гаяна.[15]

И Вирджиния решила: пора посмотреть мир своими глазами. Для удобства вышла замуж за очередного, но перспективного генерала разведки и уехала в Австралию. Поскольку супруг выступал в качестве дипломатического представителя молодой республики и был весьма активен во всех смыслах, то поездки по странам следовали одна за другой.

— Ты никогда не занимался любовью в самолете? — прервала вопросом свое занимательное повествование.

— Нет, — отрезал я.

— Ничего, у нас все впереди, — закопошилась в сумочке. — Десять часов полета…

— Ты мне уже показывала пластик, — раздраженно заметил, не слушая её трепотню.

— Ап! А теперь дипломатические паспорта и билеты на рейс Москва-Нью-Йорк…

— Нью-Йорк?

— А после него — на пятый континент… в бунгало, — пролистала книжицы. — Запомни: ты у нас будешь… Фонькин Эмиль…

Эдуардович! — Смеялась. — И я тебя буду называть Милькой, согласен, миленький мой.

— Нет!

— Ну-ну, не рычи, аки лев, — и продолжила свой увлекательный рассказ.

Внезапная смерть мужа прервала мировые восхитительные вояжи и любовно-развлекательные программы в аэропланах, кораблях, поездах и пятизвездочных гостиницах. Когда все хлопоты с похоронами закончились, прелестная молодая вдовушка обнаружила, что дела её находятся в плачевном состоянии. С точки зрения материальных. А сама она как бы на птичьих правах в дипломатическом представительстве.

Само собой разумеется, вспомнилась родная сторонка — березки да осинки, и поехала Варвара Павловна посмотреть, как молодая республика торит свой путь в капиталистическое далеко, да себя показать.

— О! Не тогда ли ты открыточку прислала Антонио, — вспомнил. — С Казанского вокзала?

— Тогда-тогда, — закивала. — С зеленого, однако, континента. И не будем опережать события, Чеченец.

Итак, вернувшись в родные пенаты, обнаружила, что жизнь продолжается и без нее. Все участники тайного бизнеса обматерели, завели гаремы, дачи, машины, положение в обществе и проч. Встретили заблудшую овечку с радушием волков, мол, рады видеть тебя, милочка, да твой процент в деле и вынимать для твоего же личного благополучия нет никакого резона.

— Представляешь, суки какие? — с ненавистью проговорила. Зажрались… до потери совести, понимаешь…

— Только не говори, что ты Робин Гуд, — поспешил заметить.

— Я, блядь, Жана Д`Арк! — припустив ветровое стекло, плюнула в пролетающую мглу. — Короче, сделали меня!.. Миллионов так… на пятьдесят… зелени…

Я покосился на спутницу — до сих пор в её куртуазном голоске отсутствовали металлические нотки, и нате тебе, пожалуйста, вот что, значит, новые ценности.

— И что дальше?

— Дали эти суки бессовестные мне в зубы пятьсот тысяч баксов и пламенный минет! Представляешь? Переживи разницу?

— Да, вынужден был согласиться. — Обидно.

— Алешка, ты даже не представляешь, что почувствовала, — была искренне в своих эмоциях, не услышав моей иронии. — Ну, думаю, буду последней блядью, если их не сделаю.

— А что Арсений, твой защитничек! — задал закономерный вопрос.

— Протух, падаль, — прикурила новую сигарету от старой. — Меня выдрал, как козу, и говорит: я весь твой, но бизнес — это святое. Мы, говорит, уже партнеры… Продался, сучий потрох…

— Ясненько, — покачал головой.

— Что тебе ясно, дурачина, — кривила губы. — Бабью душу, какая бы она ни была поганой и пиз… чей, нельзя обижать.

— А ты самокритична. Наконец-то. Поздравляю.

— Что? — перевела дух, потом поняла и рассмеялась. — Поймал, Леха. Да какая есть, такая и есть, что тут сделаешь? — развела руками: сигарета вспыхнула как далекий маяк. — Что за двойной счет, господа: для траха мила, а для бизнеса — дурна. — Погрозила пальчиком. — Не-е-ет, голубчики, сказала Варвара Павловна сама себе, на чужом ху… в рай въезжать! Не бывать такому. — Пыхнула сигаретой. — Взяла я эти еб… ные пятьсот тысяч и обратно к утконосам и кенгуру. Прикупила на бережку океана скромненькое бунгало в личное пользование, поплескалась в волнах, полежала на солнышке, потом собрала кое-какую информацию и все… Пи… дец! Вперед и с песней.

— С какой песней? — тупо поинтересовался я.

— «О том, что мир огромен и прекрасен, Но всех милее нам родимый дом!» — рассмеялась. — Что-то ты поплохел, Фонькин.

— Я — Иванов.

— Нет, ты уже Фонькин Эмиль Эдуардович.

— Ненавижу, — выплюнул с горечью.

— Что? Меня?

— Такие имена.

— Привыкай жить в цивилизованном обществе, Фонькин; нет, если не нравится такое Ф.И.О., поменяем, нет базара… Как только перейдем границу, — шутила.

— Ты отвлекаешься, — скрипел зубами. — Можешь изложить свою «песню» в прозе. А, черт бы тебя побрал?!

И она исполнила мою вежливую и настойчивую просьбу. Лучше бы этого не делала. Слушая её, чувствовал, что умираю. От бессилия и ненависти. От беспомощности и обреченности. Пропадал от собственного слабоумия. От поражающего идиотизма.

Повторю, я бы не поверил всему услышанному, да беда в том, что сам был участником всех событий. А как можно не верить самому себе?

Впрочем, все эти события были вывернуты как бы изнаночной стороной, и я мог воочию увидеть грубые швы интриги, задуманной в маленькой и хорошенькой голове прелестницы, вышедшей из серного дыма преисподней.

Оказывается, практически все основные прошедшие события были планированы ей, Вирджинией. Были сбои, но они не носили принципиального характера. Главная задача заключалась в том, чтобы запустить механизм хитрой каверзы.

Поразмышляв о смысле жизни неблагодарных еб… рей, а ныне процветающих и самодовольных хозяев жизни, Верка нашла слабое местечко в партнерстве «ковра» и «стрелы» — Лаптев.

Был необыкновенно жаден и падок до денег. Этой болезненной страстью и решилась воспользоваться великолепная затейница — однажды, затащив по старой памяти отчима в койку, она повела доверчивый и наивный разговор о своем надежном старом друге-хакере, который без проблем вскрывает любые банковские счета по всему миру.

— И что? — не понял Лаптев.

— А то, лапусик, что можно иметь свой счетик и туда переводить денежку с других счетиков, — сюсюкала, как карамель во рту покойника.

— С каких таких счетиков, мусик?

— Известных тебе счетиков, пусик.

Ну и так далее. Короче говоря, действительно существовала возможность изъятия сумм с тайных счетов тех, кто облагоденствовал страну систематическими поставками гаррика.[16]