Книга Охотясь на Аделин - Х. Д. Карлтон

всем услугу, убив того человека. Он же был демоном, помнишь?

У нее дрожат губы, но она кивает.

– Сидни тоже была, и от нее, наверное, пахло тухлым яйцом. Так что я рада, что ты ее убила.

Я чмокаю ее в щеку, надеясь избавить от остатков чувства вины.

– Иди наверх. Ты отлично поработала, мы узнали все, что нам было нужно. У меня остался только один вопрос.

Она улыбается и убегает по лестнице, сразу же позабыв о грусти.

Я перевожу взгляд на Франческу.

– Что случилось с Молли?

Она недоуменно вскидывает брови, и я поясняю:

– Она была у тебя в 2008 году. Молли вела дневник, и я нашла его под половицей в своей комнате. Я тоже стала писать в нем. Собственно, из-за этого Сидни и хотела меня убить. Она прочитала о побеге, который я планировала.

Выражение ее лица омрачается, и я почти вижу, как в ее взгляде мелькают воспоминания.

– Она сбежала. Это была первая и последняя девушка, которой удалось сбежать… до тебя. – Последнюю фразу она бормочет с неохотой.

Мои губы озаряет улыбка, и в моей груди поднимается гордость.

За Молли и за себя.

– Спасибо. – А потом я хлопаю в ладоши, заставив всех троих вздрогнуть, и одариваю их широкой улыбкой. – Пора.

Золотисто-карие глаза Франчески округляются от растерянности и страха. Не так давно мы с ней находились на противоположных местах. Я утопала в беспомощности и печали, недоумевая, как такое могло произойти со мной, а она стояла и смотрела на меня с тем же выражением лица, с которым теперь смотрю на нее я.

Она не проявила ко мне милосердия. И я отплачу ей в десятикратном размере.

Может быть, ей и не было плевать, но, видимо, не настолько, чтобы спасти меня от нее самой.

– Пора для чего? – повторяет она, и ее голос срывается.

Я ухмыляюсь еще шире, даже не пытаясь скрыть, насколько кровожадной себя ощущаю.

– Выбраковки, – отвечаю я, и в моем голосе звучат мед и сахар. – А вы, мои дорогие, будете добычей.

* * *

Синдром самозванца – это явление, с которым время от времени сталкиваются многие авторы. Зачастую это самый сложный момент в нашей жизни. Когда мы достигаем того, о чем даже не помышляли, о чем могли лишь мечтать, нас начинает мучать вопрос: «А заслуживаю ли я этого?»

Он словно написан на лицах Франчески, Ксавьера и Рокко, которые смотрят сейчас на линию деревьев перед поместьем Парсонс и наверняка чувствуют себя самозванцами в собственных жизнях.

Вместо того чтобы принять результаты своих деяний, они не могут принять свою судьбу.

Неужели я действительно такой мерзкий – такой злой, – что заслуживаю, чтобы на меня охотились, словно на гребаного зверя?

Я могла бы ответить им на этот вопрос, но предпочитаю показать на примере.

Зейд и Сибби стоят по обе стороны от меня, и в их руках болтаются арбалеты из холодного сверкающего металла, идентичные моему. Его тяжесть мне знакома. Я долго готовилась к этому моменту.

В моих ушах пульсирует учащенное сердцебиение, заглушая непрерывное сопение Франчески. Мы стоим позади них, и бодрящий воздух так и пропитан предвкушением.

– Знаешь, – громко говорю я, заставляя ее вздрогнуть. – Ты бы выбила из меня все дерьмо, если бы я заплакала.

Она качает головой, отказываясь отвечать. Ее голова опущена, копна слипшихся волос падает на плечи, демонстрируя, насколько сильно она исхудала. Ее позвоночник проступает сквозь потрепанную футболку.

Ксавьер и Рокко стоят рядом с ней, напряженно выпрямив плечи, и старательно демонстрируют, какие они сильные и храбрые.

Ну настоящие мужчины.

Хотелось бы посмотреть, устоит ли их идеология, когда они побегут спасать свои жизни или так и умрут в луже своей мочи и сожалений.

– Вам троим повезло больше, чем мне. Здесь нет лабиринтов и ловушек. Только острые наконечники наших стрел.

– А если вы не сможете нас поймать? Мы сбежим, и тогда тебе крышка, – высокопарно заявляет Ксавьер.

Наверное, сейчас он чувствует себя умным.

Я улыбаюсь.

– Не сбежите.

Он вздергивает подбородок вверх, желая доказать, что я ошибаюсь.

– Вы навязали мне несколько правил, но я оставляю вам лишь одно. Вы не можете покидать территорию поместья. По всему периметру расставлены вооруженные люди. Если хотите выбраться, пройдите весь путь до конца и найдите выход, как полагается.

Он напрягается, и моя улыбка становится шире. Ксавьер решил, что сможет свернуть налево, пробежать пару метров, выйти к дороге и сбежать отсюда. Если уж они намеревались усложнить мне жизнь, то я, по крайней мере, могу отплатить им тем же.

– Как думаете, кто из них самый вкусный? – спрашивает Сибби, взволнованно и нетерпеливо подпрыгивая на носочках.

Я морщусь от отвращения и кривлю губы.

– Ну не надо гадостей. Мы же не каннибалы.

Сибби усмехается.

– Я бы никогда не запятнала свое тело мясом демона. Мы их есть не станем, но стервятники с удовольствием полакомятся.

– А она знает толк в запугивании, – сухо замечает Зейд с оттенком веселья.

Это точно.

– Запомни, Сибби, не надо стрелять на поражение. Когда кто-то упадет, найди и приведи его к кому-нибудь из нас, – напоминаю я.

Она ворчит в ответ, но не спорит. Я хочу увидеть смерти их всех, так что, как и в ночь выбраковки, мы убьем их вместе.

– Готовы? – спрашиваю я.

Плечи Франчески сотрясаются от рыданий, но я не обращаю на нее внимания.

Ксавьер и Рокко не отвечают мне, но их тела поджимаются.

– Побежали, – командует Зейд и смеется, когда Франческа бросается вперед и тут же спотыкается, едва не упав лицом в грязь.

Сибби хихикает, ее прыжки учащаются. Она будет охотиться на Франческу, Зейд – на Рокко, ну а Ксавьер… Ксавьер – мой.

Зейд хотел выстроить их в ряд и проверить, сможет ли прострелить одной стрелой все три их головы разом, но я хочу, чтобы они проглотили ту же пилюлю, которую впихнули в глотку мне. Чтобы они страдали так же, как и я. Чтобы они задыхались от горечи, когда их жизнь окажется в чьих-то руках, только чтобы ее потом бросили на землю и растоптали на хрен.

Лишь монстр может создать другого монстра. И я стала им.

Сибби уносится вслед за Франческой, и ее детский стишок эхом разносится по лесу. Зейд делает шаг вперед, но затем останавливается и оглядывается на меня – под его черным капюшоном заметны только шрам, рассекающий его белый глаз, и губы.

– Ты выглядишь совершенно божественно в своих волчьих одеяниях, но не думай, что я не сорву их с твоего тела, как