Книга Махно и его время. О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине - Александр Шубин

Очевидно, что такие существенные отступления от принципов анархистской доктрины (хотя и продиктованные практическим опытом), не могли не вызвать резкой критики в анархистской среде.

Соратница П. Кропоткина Мария Корн прокомментировала идею создания гражданских органов, руководящих армией, следующим образом: «На обыкновенном языке это называется выборной «гражданской властью». Что же это у вас? Очевидно, что организация, заведующая фактически всею жизнью и имеющая в своих руках армию, есть не что иное, как государственная власть… Если это — «переходная форма», то почему отрицается идея «переходного периода»? А если это — форма окончательная, то почему «платформа» анархическая?»[859] Так перед «платформистами» ставится альтернатива: или следовать конкретному опыту революционной практики, сегодняшним «интересам дела», или требовать соблюдения принципов анархизма во всей их полноте.

Естественна и озабоченность М. Корн соблюдением гражданских прав в «освобождённых районах»: «Предположим территорию, находящуюся фактически под влиянием анархистов. Каково будет их отношение к другим партиям? Признают ли авторы «Платформы» возможность насилия по отношению к врагу, не поднимающему оружия? Или они, согласно анархической идее, провозглашают полную свободу слова, печати, организаций для всех? (Это вопрос, который несколько лет тому назад звучал бы дико, но некоторые известные мне мнения мешают теперь быть вполне уверенной в ответе).

И вообще, допустимо ли проведение в жизнь своих решений силой? Допускают ли авторы «Платформы» пользование властью хотя бы на минуту?»[860]

Критика М. Корн заставила авторов «Платформы» сделать несколько осторожных уступок оппонентам. Во-первых, «платформисты» отмежевались от идеи обязательных решений «гражданских органов»: «решения эти должны быть обязательны для всех, подававших за них голос и санкционировавших их»[861]. Таким образом, меньшинство может не подчиняться общим решениям.

Во-вторых, «платформисты» признают, что их план — только самое начало анархии, которое не гарантирует соблюдения всех принципов анархизма[862]. Это вызвало резкую критику со стороны как противников теории «переходного периода» (за «скрытое» следование этой теории), так и со стороны её сторонников (за непоследовательность и отказ признать правоту тех, кто доказывает необходимость «переходности»).

Опыт гражданской войны свидетельствовал: бесконтрольные формирования анархистов (или атаманов, называвших себя анархистами) часто превращались в банды грабителей, дискредитируя идеологию анархизма, к которой они на практике не имели отношения. Участники гражданской войны П. Аршинов и Н. Махно стремились найти способ обуздания таких бандформирований. Но как сделать это, не нарушая принципов анархии, несовместимой с централизованными механизмами насилия (к которым принадлежит и армия)? «Платформисты» не дают ответа на этот вопрос, продолжая рассуждать с позиций здравого смысла: «Но кому непосредственно армия может политически подчиняться? Ведь трудящиеся в целом не представляют собой единого органа. Они будут представлены различными экономическими организациями. Вот именно этим организациям, в лице их высших соединений, и будет подчинена армия»[863].

Это не совсем государство, но и не совсем анархия. Перед нами типичная модель переходного общества от капитализма к анархическому коммунизму. Причём идея централизации военного командования и подчинения его центральным же гражданским органам делает эту модель в большей степени близкой к государственности, чем к анархии.

Опираясь на опыт гражданской войны в России, «платформисты» пришли к не высказанному публично, но глубоко обоснованному ими выводу — условия социальной революции и гражданской войны исключают немедленное формирование анархического устройства общества. Нужно создать такое общество, где не будет власти капитала, а власть управленцев будет как можно сильнее ограничена самоуправлением. Это — предел возможностей анархизма в революциях XX века.

* * *

20 марта 1927 г. в Париже состоялась конференция анархистов из России, Франции, Италии и Испании, с участием представителей Шведского рабочего центра (САК) и китайских эмигрантов. Она была посвящена обсуждению «Платформы» и в случае успеха должна была учредить Союз анархистов. Вёл собрание француз Летенгре. Речи переводились на французский и испанский языки. Махно выступил с энергичной речью о необходимости единства идеологии и тактики анархистского движения. Выступавший следом итальянец Л. Фабри не возражал против единства, но от него досталось «платформе»: её терминология «шокирует», особенно жёсткие классовые формулировки. Ранко, выступавший от имени САК, поддержал идею единства идеологии движения и проинформировал, что в САК нет определённой позиции по поводу «платформы». Можно взять за основу предложения русских и создать подготовительный комитет для более солидного учредительного конгресса Союза.

Более критично высказался Н. Верни: «представленная «Платформа» может быть совершенной для русских, но только для них. Нужно учитывать существующие в различных странах течения и выработать новую платформу интернационального характера»[864]. Вскоре выяснится, что и среди русских есть активные противники «платформизма».

Вообще большинство выступлений на конференции 20 марта 1927 г. было выдержано в благожелательном ключе. Но для действительного объединения анархистских сил нужно было бы создать подготовительный комитет, куда включить представителей разных фракций, доработать текст «платформы» и затем собрать представительный конгресс анархо-коммунистов. Большинство участников, вопреки возражениям меньшинства, поддержали основные принципы платформы: анархо-коммунизм, классовую борьбу и поддержку синдикализма. По предложению Одеона был создан секретариат (бюро) для подготовки конгресса анархистов в составе Махно, Ранко и By Янга[865]. Критиковавшие «Платформу» Фабри и Верни оказались «за бортом», что подрывало возможности для компромисса.

Конференция 20 марта закончилась полицейской облавой, Махно был арестован и приговорён к высылке из Франции[866]. Однако по ходатайству анархиста Л. Лекуэна и социалиста А. Селье Нестору Ивановичу было разрешено остаться в стране при условии политического нейтралитета[867].