Книга Исключительные - Мег Вулицер

«Мистер Горбачев, снесите эту стену!»

Роберт строго следил за графиком лекарств, и они неплохо его поддерживали. Сегодня вечером, после того как получил награду Юджина Шарфстайна за активную политическую деятельность в юриспруденции, он остался в сияющем баре «Доминики», когда церемония и ужин подошли к концу. Вокруг шаталось немало парней, но юное поколение едва ли замечало Роберта и Джону. Для них они были стильными, но уже немолодыми мужчинами «за сорок», хотя это было и не так. Они были из другого поколения. Они оба много выпили. Вообще-то Роберт не должен был этого делать, но сегодня был особый случай. И он уже был крепко пьян, когда подтянул Джону к себе за ледово-синий галстук и сказал:

– Как же тебе идет этот костюм. Всегда тебе об этом говорю.

– Спасибо.

– Каждый день одевайся так на работу. Заключишь все свои сделки. Потому что все захотят тебя отым…

– На моей работе не принято так одеваться.

– Не знал. Ты же никогда ничего не рассказываешь о своей работе.

– Ты не спрашиваешь.

За все те годы, которые они провели вместе, Роберт всего однажды побывал в «Гейдж Системс» – в то время, когда эта робокомпания еще находилась в прежнем офисе. Роберт никогда не видел переполненную солнцем кабинку Джоны, где стоял его рабочий стол и висела пробковая доска, на которую Джона приколол их общее с Робертом фото, иллюстрацию самой большой в мире скульптуры из «Лего» и фотографию своей мамы с Питером, Полом и Мэри. Они пели на речной барже – казалось, это было миллион лет назад. Но, справедливости ради, думал Джона, он тоже всего раз был в офисе Роберта. Они – такие, какие есть. По вечерам каждый из них всегда занимался своим делом. Даже когда на Роберте из одежды были одни только боксеры, и он валялся в постели – все равно утыкался в свой «БлэкБерри» и без конца слал кому-то сообщения, а Джона работал над очередным дизайном за столом. А примерно три или четыре дня в неделю Роберт ночевал в своей квартире на Спринг-стрит.

– Что ж… ты и правда выглядишь неплохо, – сказал Роберт, опираясь на стойку, а затем наклонился и быстро поцеловал Джону. Тот слабо ответил на поцелуй. Роберт уловил явный привкус виски. Джона Бэй и в лучшие времена с трудом выражал свои эмоции. Роберт выпустил его галстук и откинулся на спинку стула. Выражение его лица говорило само за себя:

– Джона, нам нужно поговорить.

– Хорошо.

– Помнится, в самом начале мы заключили с тобой сделку.

Джона почувствовал, как напряглись его руки и икры.

– Не уверен, что понимаю, о чем ты, – осторожно сказал он.

– Ты не сможешь возиться со мной вечно. Все хорошо. Потому что, серьезно, я не смогу отплатить тебе тем же. Когда мне поставили этот диагноз, я четко осознал, что скоро умру. Пора подвести итог всему произошедшему. И тому, что происходит сейчас. Все было чудесно, правда…

– Но?

– Но теперь, как мне кажется, все по-другому, – Роберту было очень не по себе, но он заставил себя продолжать. – Я совсем не обязательно умру от СПИДа. И, честно говоря, Джона, я давно думаю о том, что хотел бы чего-то более полноценного.

– Полноценного? Что, черт возьми, это значит?

– Ты же понимаешь. Полный набор. Любовь. Секс. Все девять ярдов. Хочу кого-нибудь, кто целиком и полностью посвятит себя мне – и физически, и душевно.

– И где же ты собираешься искать этот «полный набор»?

Роберт опустил взгляд в свой стакан – именно так люди делают во время разрыва, а это, как ни страшно и ни странно, превращалось именно в него.

– Я уже нашел, – сказал он наконец.

– Нашел, – с болью повторил Джона.

– Да, – Роберт поднял взгляд и посмотрел ему прямо в глаза. – Мы встретились на собрании директоров три месяца назад. Он участвует в исследовании в Колумбии. Он – позитивный.

– Позитивный? – машинально отозвался Джона.

– ВИЧ-позитивный. Как я. Мы разговорились.

И… влюбились, Джона. Этого не должно было случиться, я понимаю. Но мы оба сразу почувствовали себя такими… свободными. Это было потрясающе. Не уверен, что наши с тобой отношения можно было назвать таковыми. Мы были несвободными. Мы оба.

– О, так ты хотел свободы? Искал свой Святой Грааль? И чем же он оказался в итоге? Возможностью трахаться без резинки?

– Дело не только в этом, – сказал Роберт. – Он знает, каково жить с этим.

– А я? Я не знаю?! Мы столько лет прожили вместе!

– Не вместе. Ты никогда не предлагал мне по-настоящему перебраться к тебе. Слушай, я получил награду Юджина Шарфстайна. Думаю, я заслужил немного честности. Ты всегда отгораживался от меня, Джона. Ты, а не я.

От того, что он постоянно повторял его имя, было только хуже. Словно это Роберт был милым, но далеким от всего этого человеком, и разговаривал с обреченным. В то время, как именно он был борцом, а Джона застрял между болезнью и здравием, и превратил это пространство в безвыходное чистилище.

– Хорошо, – сказал он наконец и попытался взять себя в руки. – Так чего именно ты хочешь? Прямо сейчас?

– Думаю, я просто хочу уйти, – сказал Роберт.

– Уйти? Что значит «уйти»? К нему? К этому «полному набору»?

Он хотел, чтобы это прозвучало иронично, но сейчас сарказм и ирония казались ему какими-то незрелыми и глупыми.

– Да.

Роберт взял Джону за руку. Его ладонь все еще была холодной после стакана, и едва ли это ледяное прикосновение могло кого-то поддержать. Джона хорошо запомнил последний отпечаток пальцев мужчины, который на тот момент уже покинул его и думал о ком-то другом. О грядущей ночи и о том, что последует за ней. Что он, наконец, сможет жить и чувствовать себя любимым. Что теперь он, наконец, свободен.

– Время, что мы провели вместе, было замечательным, – сказал ему напоследок Роберт. – Мы не были одиноки. Но теперь, похоже, пора последовать за ветром, так сказать, и узнать, куда он нас приведет.

* * *

Той ночью улицы нижнего Манхэттена напоминали аэродинамическую трубу. Галстук хлопал Джону по плечу. Он глубоко засунул руки в карманы пальто, машинально отмечая старую, загрубевшую ткань карманов, покрытые пылью монетки и давно отпевшие свое жетончики для метро с вырезанной на них пентаграммой. Джона пока не мог вернуться домой. Вместо этого он внезапно обнаружил, что стоит на пороге доме Эш и Итана, неподалеку от Чарлз-стрит. Понял, что звонит в звонок, отдающийся эхом в глубине дома. Камера системы безопасности пикнула, опустилась и уставилась на Джону, а затем из динамика донесся женский голос с ямайским акцентом:

– Да, кто это?

Это была Роза, их няня.

– Привет, Роза, – сказал он таким беспечным голосом, на какой только был способен. – Эш и Итан дома? Это Джона Бэй.