Книга Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем? - Михаил Делягин

Причина их появления представляется весьма простой: столкнувшись с отсутствием должного количества проработанных инвестиционных проектов и неспособностью подготовить их силами созданного им государства, Путин решил проблему с обескураживающей элегантностью, заменив инвестиционные проекты социальными.

Суть дела – рост на 180 млрд руб. (более 6 млрд долл.) расходов на социальную сферу для обеспечения не столько решения насущных социальных проблем и хотя бы сохранения человеческого капитала страны, сколько довольства политически значимых групп населения. Сам по себе масштаб расходов невелик (Стабфонд превысил 1,2 трлн руб. уже в конце 2005 года, а досрочные внешние выплаты федерального бюджета составили более 18 млрд долл. в 2005 году и запланированы в размере 12 млрд в 2006-м), но порок «национальных проектов» заключается в том, что они отнюдь не являются проектами в прямом, общепринятом смысле слова. Создается устойчивое впечатление, что они не сложились в ходе осознания необходимости достижения конкретных целей, а возникли как набор смутных ощущений в голове одного человека, откуда и были «спущены» госаппарату в качестве окончательной истины, не подлежащей не только сомнению, но даже и доработке.

В итоге их проработанность так слаба, что трудно говорить не только о «проектах», но даже и о «благих пожеланиях». В них отсутствует не только контроль, но и критерии успеха, и механизмы реализации, и даже содержательные цели (кроме разве что «доступного для некоторых» жилья). Их смысл в основном сводится к простому выделению средств на достаточно произвольно выделенное направление. Иногда обсуждаются случайно выявленные проблемы, но как выделяемые деньги будут способствовать их решению и почему именно выявленные проблемы являются ключевыми, остается неясным.

Недостаточность ситуативного реагирования на наиболее внятные пожелания политически «чувствительных» социальных групп очевидна. Так, значительный рост зарплат в медицине и образовании не сопровождается контролем качества их услуг и повышением квалификации. Нет и попытки решить главную проблему образования – трудоустройство выпускников вузов, из которых почти 80 % получает гуманитарные дипломы, грозящие безработицей.

Таким образом, реальное значение путинских «национальных проектов» – демонстрация «заботы о народе», создающая устойчивое впечатление начала новой избирательной кампании. Решение о проведении досрочных парламентских выборов в 2006 году на момент написания книги, правда, так и не было принято (может быть, и «еще», но скорее всего «уже»), – ну и что? При современном притоке нефтедолларов в бюджет и крупные корпорации избирательную кампанию можно начать и за два года до выборов.

При этом в силу мощности и монопольного положения официального пропагандистского механизма демонстрация заботы о людях сама по себе оказывается значительно более важной компонентой «национальных проектов», чем даже реальное обеспечение лояльности значительных социальных групп при помощи увеличения их доходов. Так, изначально объявленное Путиным повышение зарплат касалось лишь 8,2 % врачей и около 5 % медсестер (в ходе обсуждения эти доли выросли, но не принципиально), а в ходе выделения средств в начале 2006 года при их расчете выяснилось, что Минфин забыл о существовании Единого социального налога. В результате реальная прибавка, полученная относительно немногими счастливцами, оказалась на четверть ниже торжественно обещанной президентом![100]

При всем разложении путинского государственного аппарата подобная забывчивость при разработке по-настоящему значимых механизмов попросту невозможна.

Как было отмечено выше, истерическая пропаганда «национальных проектов» стала достаточно эффективным прикрытием и неявным обоснованием («вот для чего нам нужны ресурсы бизнеса!») всестороннего огосударствления, окончательно ставшего в 2005 году сутью всей государственной политики.

Прежде всего, в стране практически завершилась ползучая тайная национализация, при которой огромная часть бизнеса формально остающегося частным, поставлена под контроль силовой олигархии. Многие бизнесмены, как это отмечено в первой части книги, по сути, низведены до положения советских директоров, которые обязаны беспрекословно подчиняться современному аналогу обкома партии и несут всю полноту ответственности за последствия его указаний. Отличие в том, что прибыль от национализованного «теневым образом» имущества служит не государству, не обществу в целом, а силовой олигархии, то есть частным лицам, превратившим в инструмент личного обогащения насилие и угрозу применения насилия от имени государства.

Тайная, скрытая национализация дополняется явной – широкомасштабной скупкой разнообразными государственными компаниями, управляемыми представителями путинской «бригады» (в интересах, насколько можно понять, силовой олигархии, но никакого не «общества») крупных частных корпораций. При этом финансовая непрозрачность формально государственных корпораций позволяет использовать их финансовые ресурсы на нужды силовой олигархии и на цели обогащения отдельных лиц так же спокойно и эффективно, как и ресурсы формально частных, но неявно национализированных компаний.

Весьма важно, что огосударствление отнюдь не касается одной только экономической сферы.

Правящая бюрократия инстинктивно стремится подменить собой все российское общество. Сначала заменив создание гражданского общества сбором марионеточных Гражданских форумов, она плавно дошла к фактической замене парламента анекдотической Общественной «палаткой», члены которой позволяют себе опаздывать на первое же ее заседание (ну и что, что с участием президента!) на час с четвертью.

Неформальный лозунг – «общественная жизнь может финансироваться только ФСБ!» – воплощен в жизнь на законодательном уровне, причем даже после смягчения первичного законопроекта, вызванного внешним давлением, правящая бюрократия сохранила полную возможность, когда шум стихнет, закрывать почти любые общественные организации по своему желанию.

Почти все независимые организации – от политических партий и молодежных движений до борцов с коррупцией, экологов и антиглобалистов – получают контролируемые (если не прямо создаваемые) правящей бюрократией и агрессивно нападающих на них «клонов».

Более того: в виде присвоения каждому гражданину России единого идентификационного номера с созданием соответствующего электронного досье, похоже, создается система тотальной электронной слежки, легко превращаемой в оружие репрессий.