Книга Деревня на голгофе летопись коммунистической эпохи: от 1917 до 1967 г. - Тихон Козьмич Чугунов

подрывает их авторитет среди населения.

Вопросы быта

Повесть «Добросельцы» свидетельствует о том, что огромное большинство взрослых в колхозр — это женщины. Так было ещё до войны. А после войны эта особенность колхозной деревни проявляется ещё ярче. «Колхозы — бабьё царство» — говорят в деревне.

Многие колхозники живут одиноко, не вступая в брак. Женщины вынуждены жить вне замужества: в колхозе очень мало мужчин.

Некоторые мужчины, упоминавшиеся в повести, тоже одинокие. В повести никакого объяснения этому не дано. Но наблюдения авторов других книг и статей о колхозах говорят о таких причинах, препятствующих брачной жизни колхозников (кроме несоответствия между числом: женщин и мужчин в колхозах).

Во–первых, крайняя бедность колхозников и трудность содержания детей.

Во–вторых, соображение о том:, что при женитьбе и замужестве супругам будет оставлен только один усадебный участок, а без женитьбы они пользуются двумя усадьбами.

В-третьих, оформлению браков мешает также советский закон о выплате детям пособия. Этот закон гласит, что пособие на содержание малолетних детей от государства получают только «матери- одиночки», а состоящие в браке родители этого пособия не получают, и что отцы не платят алиментов своим детям, рождённым вне брака.

Эти обстоятельства — громадное преобладание женщин в колхозе и советские законы о пособиях для детей — очень поощряют распущенность деревенского начальства. Этот закон создан в угоду сословию «новых помещиков».

Одни деревенские начальники покупают «любовь», оплачивая свои утехи за счёт колхоза. Так, например, колхозный председатель, оставив свою семью в городе, имеет в деревне приятельниц–молодух, которым всячески благоприятствует, не жалея артельных средств. Он снабжает своих приятельниц пшеницей с такой щедростью, что им хватает зёрна не только для себя, но и на продажу. Начальник даёт этим молодухам лошадей для поездок: в лес за дровами, в город и т. д. Он столуется у своих приятельниц, снабжая их продуктами из склада, и освобождает от барщины.

А председатель сельсовета, властолюбец по своему характеру, действует и в романтической области не подкупом, а шантажей, принуждением, властью. Женатый человек, он пристаёт со своими любовными домогательствами к юной колхозной девушке, которая имеет жениха–курсанта. При первом же объяснении по этому вопросу начальник прямо заявляет ей, что он имеет средства для того, чтобы заставить её «стать ласковой»… В повести это «объяснение в любви» председателя сельсовета с девушкой изложено так: «Мне не трудно было бы заставить тебя стать более ласковой. В моих руках разные средства. Но я не хочу быть для тебя плохим… Я все для тебя сделаю! Все! Понимаешь?»

Руководитель «советской власти на селе» говорит девушке, что он выдвинул её делегаткой в сельсовет только для того, чтобы можно было «чаще встречаться с нею»…

Доходы и налоги

Официально широко рекламируется, что колхозники получают за свою работу доход из трёх источников: во–первых, от колхоза — натуральная плата за трудодни (продукты); во–вторых, от государства: денежная плата за сданные колхозом продукты и скот; в-третьих, от личного хозяйства колхозника: от усадебного участка, от личного скота (корова, поросёнок, птица).

Но в своей повести о колхозной деревне автор–коммунист ни единым словом не упомянул о доходах земледельцев из колхоза и от государства. Можно предположить с уверенностью, что автор умолчал об этом не по забывчивости и не из желания «очернить» колхозную систему, а потому, что колхозники в описанных деревнях за свою работу никакой платы не получают. Колхозные продукты были сданы государству, а остальные были съедены сельским и районным начальством, их семьями и «близкими», и растранжирены на «крепкую выпивку с мировой закуской».

Что касается денежной оплаты за сданные государству продукты, то, во-первых, она очень низка (раз в двадцать ниже цен в государственных магазинах); а, во–вторых, она идёт «на нужды колхоза» (в том числе, такие, как строительство. дома колхозного председателя и т. п.). А колхозники деревни Добросельцы не получили за свою работу денег ни от колхоза, ни от государства.

Факты из повести подтверждают это предположение. Старушка колхозница говорит, что уплатить налоги она не может потому, что нечем платить. Сам председатель совета прекрасно это знает: он говорит своим сослуживцам откровенно, что у неплательщиков налога «нет ни копейки за душой».

Из повести видно, что хлеборобы не получили от колхоза не только денег, но и никаких продуктов. Весь год они работали бесплатно.

Но абсолютно ничего не получая за выполняемую ими государственную барщину, колхозники ещё вынуждены платить государству налоги.

Во–первых, колхозники, имеющие коров, платят советскому государству молочный налог с коровы: около 200 литров молока в год по самой мизерной цене («молокозаготовки»).

Во–вторых, все колхозники платят государству налоги за усадебный участок, находящийся в их пользовании. — Налоги за усадебный участок установлены и денежный и натуральный.

Натуральные налоги колхозников многообразны: мясной (до войны он составлял 2 пуда в год), яичный (150 яиц в год), картофельный.

О сборе натуральных налогов автор повести ничего не говорит. Вероятно, потому, что эти налоги собираются летом и осенью и к зимнему периоду, который описывается в повести, они уже собраны.

Что касается денежного налога, то до войны он выражался в сумме 600 рублей на двор, на усадьбу. После войны он, по всей вероятности, увеличился. О сборе этого денежного налога в повести «Добросельцы» говорится многократно. Судя по этой повести, сбор денежного налога в белорусских колхозных деревнях проходит с большими затруднениями и составляет главную задачу местного сельсовета. В штате сельсовета теперь есть специальная штатная должность сборщика налогов: финансовый агент (финагент). Финагент ежедневно и неутомимо ходит по всем дворам в сельсовете и беспощадно «выколачивает» налоги. Ходит он не один: почти всегда его сопровождает секретарь сельсовета, а часто — и милиционер, в форме и с оружием.

К сбору налогов привлекаются не только все служащие сельских органов власти, но и все делегаты сельсовета — из всех деревень и посёлков, расположенных на его территории. Повесть рассказывает, как председатель сельсовета «отчитывает» за налог девушку–колхозницу, депутата сельсовета: «Ты сколько денег собрала на этой неделе? Что мне за тебя ходить по избам?..» На возражение, что «для этого финагент приставлен», председатель объявляет ей: «А для чего ты здесь? Для чего?.. Мы тебя для этого и поставили, чтобы ты помогала сельсовету»…

Сбор денежного налога с нищих колхозников представляет такое трудное дело, что с ним не может справиться ни финагент, ни весь аппарат сельсовета, ни даже все депутаты. Тогда к этому делу привлетают учителей местных школ. Председатель уже приготовил проект резолюции по этому вопросу для заседания сельсовета: «Обязать всех делегатов сельсовета и учителей активно включиться в срочный сбор