Книга Король и император - Гарри Гаррисон

— Не думаю, что Гханья годится, — сказал как-то Ибн-Фирнас своему приятелю и родственнику Ибн-Маймуну. — В конце концов, он наполовину бербер.

— Не думаю, что среди нас остался хоть один чистокровный курейшит, — ответил тот.

— Мог бы подойти мой ученик Муатья, — предложил мудрец. — Он из хорошего рода, и я имею на него влияние.

— Слишком поздно, — ответил бывший начальник конницы. — Мы, армия покойного халифа, перед лицом городского кади обвинили Муатью в лжесвидетельстве. К нам присоединились отцы многих из тех, кто был из-за него посажен на кол. Ему повезло. Поскольку он был твоим учеником, кади приговорил его только к казни на кожаном ковре, а не к побиванию камнями и не к смерти на колу. Но он стал вырываться из рук конвоиров и умер в бессильной злобе, без достоинства.

Ибн-Фирнас вздохнул — не столько из-за гибели юноши, сколько из-за крушения своих надежд.

— Кто же тогда? — спросил он после приличествующей паузы. — Мы не можем просто взять одного из губернаторов провинций, остальные сразу же этому воспротивятся.

Ицхак, хранитель свитков, выпил холодной воды, которая была лучшим из напитков в последние дни обжигающего испанского лета, и нарушил задумчивое молчание:

— Мне кажется, что нет необходимости принимать поспешные решения. Римский император ушел от наших границ; по слухам, он разыскал свою нелепую реликвию. Нам нет нужды в единовластном правителе. Почему бы не послать в Багдад, к потомку Абдуллы, просьбу назначить для нас наместника?

— Это займет целую вечность! — воскликнул Ибн-Маймун. — Пока еще просьба дойдет до Багдада, а сколько времени там будут принимать решение! Да и губернаторы провинций не примут того, кого пришлет нам Аббасид.

— Но в это время возобновится подвоз провизии, — подчеркнул Ицхак. — А править будет совет. Совет мудрых. Конечно, только в качестве временного правительства. Однако он успеет ввести ценные государственные установления, которые не сможет потом отменить никакой халиф. Например, Дом врачей, Дом математиков.

— Башня астрономов, — подхватил Ибн-Фирнас, — с большими подзорными трубами для изучения звезд.

— Новая система доставки воды к побережью от горных источников, — предложил Ибн-Маймун. — Землевладельцы выделят на нее немало денег — если будут уверены, что заплатят все и все получат свою долю.

— Библиотека, — сказал Ицхак, — в которой будут книги греков, а не только мусульман. Переведенные на арабский язык, чтобы любой мог прочитать. И на латынь тоже. Если кто-нибудь усомнится в ее пользе, мы скажем, что хотим обращать руми в нашу веру с помощью аргументов, а не только огнем и мечом. И родственных нам семитов тоже.

— Я слышал, — заметил Ибн-Фирнас, — что вокруг императорской реликвии поднялась какая-то суета, способная нанести сильный удар по христианской вере. Слухи об этом принесли торговцы с севера.

Ицхак безразлично пожал плечами:

— Для такой веры сильного удара не потребуется. Но давайте условимся, что наша вера должна подтверждаться рассудком. И делать это будет совет мудрых.

— Утром мы поговорим с нашими друзьями, — согласился Ибн-Маймун. — Пусть бербер Гханья последует за дураком Муатьей, и все устроится.

Флот Пути встал на якорь в заливе Пальма, у острова Мальорка, в том самом месте, где весной стоял арабский флот и где он был уничтожен греческим огнем. Рыбаки уже с помощью рисунков объяснили северянам, как это происходило, и обеспокоенный Шеф позаботился о том, чтобы воздушный змей постоянно находился в воздухе. Толман и еще трое юнг по очереди несли вахту. Не в свободном полете — после смерти Уббы и Хелми на такой риск больше не шли, — а на привязи под напором легкого бриза.

Вскоре после попытки Шефа самому летать на змее Средиземное море доказало, что в нем бывают штормы; у северян до сих пор кружилась голова. Впрочем, шторм дал им преимущество: они смогли подойти незамеченными почти к самому берегу Мальорки. Стремительно высаженный на остров десант состоял из опытных пиратов под командой Гудмунда; сразу был захвачен христианский собор, а в нем обнаружен склад награбленного. Первоначально сюда свозили добро христианские феодалы, затем наступил короткий период мусульманского владычества, а под конец остров отвоевали войска императора и его греческих союзников, и поток военной добычи удвоился. Оставленные императором отряды беспорядочно отступили вглубь острова. Люди Пути, которые получили строжайший приказ без нужды не применять силу и действовали под надзором жрецов, вскоре выяснили, что у воинов императора нет ни малейшей надежды найти себе союзников среди местного населения, хотя формально оно придерживалось христианского вероисповедания.

Соломон же сообщил, что привезенные им еретические брошюры на окситанском наречии и на латыни были охотно и с большим любопытством приняты христианскими священниками: уроженцы острова, они никогда не видели книг, написанных на их родном диалекте, а окситанское наречие было чрезвычайно на него похоже.

Однако Соломон не задержался, чтобы проследить за экспериментом, который собирался поставить Шеф. Выразив крайнее неодобрение, отправился куда-то по своим делам и Торвин, а вместе с ним Хунд и Хагбарт. В качестве переводчика у Шефа оставался только Скальдфинн. Провидец Фарман тоже приготовился к наблюдениям.

Еще в Септимании все части машины для получения греческого огня были с величайшей осторожностью, чтобы не повредить баки и не погнуть трубки, сняты с полузатопленной галеры и аккуратно сложены в трюме «Победителя Фафнира»; по приказу Ордлафа специальный человек день и ночь охранял их от малейшей искры. А когда дело дошло до испытаний, Ордлаф вообще взбунтовался. Шефу пришлось позаимствовать у местных жителей большую рыбацкую лодку, погрузить на нее агрегат и отойти в море на безопасное расстояние в четверть мили. Много часов король и Стеффи ходили вокруг машины, ощупывали каждую ее деталь, гадали, какие функции она выполняет, то и дело напоминали друг другу о том, что следовало считать достоверно установленным. В результате им удалось прийти к единому мнению.

Они решили, что находившийся отдельно от остальных частей большой бак служил для хранения горючего. Идущий от него соединительный рукав явно должен был надеваться на штуцер на медном котле меньшего размера, но этот рукав служил только для перекачки горючего, когда медный котел был пуст. В процессе работы машины штуцер, расположенный на верху котла, должен был соединяться уже не с топливным баком, а с другим устройством. И действительно, в захваченной машине к нему крепился загадочный аппарат — как показала разборка, что-то вроде мехов: внутри цилиндра ходил поршень, который, однако, не заталкивал в котел ничего, кроме воздуха.

— Получается, — буркнул Стеффи, — что воздух как бы имеет вес.

Вспомнив, с какой силой ветер бил в несущие поверхности воздушного змея, Шеф кивнул. Идея казалась нелепой: разве можно измерить воздух на весах? Тем не менее из того, что воздух нельзя взвесить, еще не следует, что воздух вообще не имеет веса, — предположение, которое стоило запомнить на будущее.