Книга Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин

Рассказ этот показался мне так любопытен, что я решился занести его в свой дневник. Быть может, через многие годы будущий историк воспользуется им как драгоценным материалом для изображения переживаемой нами эпохи.

Сегодня утром уехал за границу Абаза. Мне не удалось проститься с ним и узнать подробности последнего его свидания с государем. Но он поручил сестре своей Вере Аггеевне передать мне некоторые сведения. Государь старался быть любезным, объяснял необходимость манифеста, и, в оправдание своего решения помимо министров, сваливал вину на графа Лорис-Меликова, который будто бы сопротивлялся всякому подобному заявлению высочайшей воли. Это обвинение прежде уже доходило до Лорис-Меликова, который уверял, что никогда не было речи о каком-либо манифесте.

14 мая. Четверг. Утром было у меня совещание по вопросу о новой границе между Закаспийской нашей областью и Персией. Участвовали генерал Скобелев, Гирс, Мельников, Обручев, Анненков и Соболев. Совещание кончилось только к шести часам, и потому я пригласил Скобелева остаться отобедать в нашем семейном кружке, собравшемся по случаю годовщины свадьбы младшей моей дочери Гершельман.

Княгиня Юрьевская оказала неожиданную любезность Пирсу и мне: она прислала каждому из нас на память о покойном императоре пуговички, которые он обыкновенно носил на рукавах рубашки. Поеду завтра же благодарить за такое любезное внимание.

15 мая. Пятница. Утром ездил по разным делам, заехал в Зимний дворец, чтобы расписаться в книге княгини Юрьевской, и к графу Валуеву, чтобы переговорить с ним об исполнении данного мне как председательствующему в Комитете по делам Царства Польского высочайшего повеления относительно упразднения этого комитета.

Возвратившись домой, я нашел записку великой княгини Ольги Федоровны, приглашавшей меня к себе между 1 и 3 часами. Я немедленно же поехал к ней и просидел у нее более часа. Она возымела желание поговорить со мной о современных событиях и толках, без сомнения, чтобы сообщить самые свежие новости великому князю Михаилу Николаевичу прежде назначенного сегодня же переезда на дачу. Мы передали друг другу, что знали и слышали.

16 мая. Суббота. Сегодня минуло ровно 20 лет с назначения меня управляющим Военным министерством. Я узнал об этом только по статье, помещенной в нынешнем номере газеты «Наше время».

Утром навестил в последний раз Инженерное училище и Пажеский корпус. Я не мог скрыть грусти своей, прощаясь с юношеством, к которому чувствую сердечное влечение. Когда я сошел с лестницы училища, собравшиеся в сенях юнкера внезапно подхватили меня и с криками «ура!» вынесли на руках и посадили в экипаж. Я был растроган до слез и расцеловал тех мальчиков, которые ближе теснились около меня. Признаюсь, что из всех частей оставляемого мною военного управления, более грустно мне покинуть военно-учебные заведения, которыми я занимаюсь с любовью.

Владимир Павлович Титов заехал ко мне, очевидно, с целью выпытать подробные сведения о нашем «министерском кризисе».

17 мая. Воскресенье. Начал заниматься укладкой вещей. К двум часам отправился в Военно-юридическую академию на публичный акт, назначенный по случаю первого выпуска окончивших курс 12 офицеров и 5 классных чинов.

Приезжал генерал Ванновский, чтобы передать мне вчерашний свой разговор с государем в Гатчине. Ванновскому положительно объявлено о назначении его на мое место и при этом было выражено требование, чтобы он первой своей целью поставил сокращение расходов на военную часть. Относительно замещения некоторых из оставляющих свои места начальников главных управлений государь, между прочим, коснулся замещения графа Гейдена и, к сожалению, выразил какое-то нерасположение к генералу Обручеву, на которого Ванновский указал как на кандидата в начальники Главного штаба. Несомненно, Обручев был очернен перед государем окружающей его грязной интригой. Хотят решительно оттолкнуть всех людей способных.

18 мая. Понедельник. Утром ездил в приготовительный пансион Николаевского кавалерийского училища, чтобы распроститься с юношами и начальством. Во всех заведениях нахожу трогательное сочувствие и выражения сожаления о моем удалении.

В Государственном совете прошло последнее собрание с подписанием журналов предшествующего заседания. Затем некоторые из министров под председательством графа Валуева собрались в помещении Комитета министров для предварительного обсуждения вопроса об упразднении Комитета по делам Царства Польского. Вопрос этот назначен на завтрашнее заседание Комитета министров.

Сегодня утром приехал князь Сергей Шаховской, жених старшей моей дочери, и провел у нас бóльшую часть дня.

19 мая. Вторник. Главным предметом моего доклада сегодня были новые назначения и увольнения от должностей. Я испросил окончательные повеления относительно объявления в приказе как о себе самом, так и графе Гейдене, графе Адлерберге, генерале Ванновском. Представил его величеству доклад обо всех моих ближайших сотрудниках, чтобы вперед обеспечить почетное оставление ими занимаемых ныне должностей.

Государь был весьма любезен и по окончании доклада сказал мне, что просил бы меня, уходя из министерства, изложить мои мнения о том, какие было бы возможно сделать сокращения в военных расходах. Я объяснил государю, что в течение 20 лет много раз поднимался этот вопрос, и если б я видел какое-либо средство к разрешению задачи, то, конечно, давно привел бы в исполнение. Затем объяснил, что значительное уменьшение военной сметы не иначе возможно, как через значительное сокращение вооруженных наших сил; сокращение наличного в мирное время состава их неизбежно ведет и к пропорциональному уменьшению сил в военное время. Затем я спросил самого государя, в таком ли положении европейская политика, чтобы мы могли без опасений ослабить нашу военную силу, ввиду всё возрастающих и совершенствуемых сил наших западных соседей и всех других европейских государств. Государь не нашел никаких возражений, и разговор прекратился без всякого результата.

После моего доклада я присутствовал, по обыкновению, при докладе Гирса. Это последний мой доклад у государя. Засим мне остается только приехать еще раз в парадной форме, чтобы откланяться их величествам.

20 мая. Среда. Трогательное прощание с 1-й, 2-й и 3-й военными гимназиями и с прогимназией. Некоторые из воспитателей и преподавателей плакали; конечно, и я не мог не прослезиться.

Приступил к скучной работе укладки и уборки для очищения занимаемого мною казенного дома.

22 мая. Пятница. Генерал Ванновский приехал ко мне в 10 часов утра и вручил высочайший рескрипт, при котором пожалован мне знак с двойным портретом императоров Александра II и Александра III. Самый знак еще не изготовлен, но рескрипт редактирован в самых лестных для меня выражениях. Мы с Ванновским переговорили о порядке передачи дел, о представлении нашем их величествам и т. д., и т. д.

В два часа была панихида в крепости по случаю годовщины кончины императрицы Марии Александровны. Встретился тут со многими лицами всех рангов и ведомств. Мне было приятно замечать общее сочувствие к моему образу действий: все как будто хотели выразить и сожаление о моем удалении со сцены, и одобрение моему решению уступить место свое другому. Подобные выражения получаю отовсюду и на словах, и письменно, в особенности от сослуживцев моих и воспитанников военно-учебных заведений. Являлись ко мне депутации от военных гимназий; просят у меня фотографических карточек.