Книга Восхождение тени - Тэд Уильямс

— из "Трактата о Волшебном народе Эйона и Ксанда"

Тёмное облако заглотило уже приличный кус неба над рекой, когда Баррик увидел первые мосты через Блёклую — признаки приближения к городу. Сперва он даже не понял, что эти бесформенные груды — мосты, поскольку более всего они напоминали обломки скал, обтёсанные одной лишь природой и шлифованные водой да ветром. Изучив город подольше, принц пришёл к выводу, что Бессонные возвели их такими по некой своей прихоти: и самые упорядоченные строения в городе выглядели будто случайные нагромождения, в каких и одну прямую линию отыщешь едва ли.

На Блёклой движение тоже оживилось, хотя все лодки и корабли, виденные ими, и маленькие, и большие, управляемые серокожими Бессонными или безголовыми блемми — такими же, как тот, который ворочал веслами на их собственном судне, — проскальзывали мимо в гробовой тишине. Однако не вызывало сомнений, что пассажиры других судов замечали Баррика и Пика: даже самые последние оборванцы из рыбаков глядели на Живущих-под-солнцем так, словно в жизни не встречали ничего диковиннее и отвратнее.

— Почему они так на нас смотрят? — шёпотом спросил принц. — Будто они нас ненавидят?

Пик пожал плечами и потянулся за борт — зачерпнуть чашей воды для своего хозяина.

— Ну да, они не любят таких, как мы.

— Но ты же говорил, что много наших тут держат как слуг.

— Это верно. У хозяина таких много. И не все из них виммуаи. Некоторые родились в солнечных землях, как ты и я.

— Тогда почему Бессонные так на нас пялятся?

Пик полез под навес на палубе и потому ответил не сразу:

— Я уверен, они так глазеют на нашу лодку потому, что она принадлежит Кью'арусу. Может, гадают, отчего его не видно — многие в городе знают хозяина.

После того человек в лоскутной одежде занялся своим умирающим господином и больше на вопросы не отвечал.

Вскоре путники достигли первых мгламп — сигнальных огней, установленных наверху круто изогнутого моста, — оказавшихся котлами, источавшими непроглядную тьму — не облаком, как поднимается дым, но тоньше, эфемернее, чернильным пятном, расползающимся по серости дня. Оно накрыло путников, как тень, когда лодка подплыла к мосту, а затем скользнула под него. Сердце Баррика испуганно сжалось.

По мере того как лабиринт улиц города ширился вокруг них, мрак становился всё гуще. Они миновали ещё множество мгламп, укреплённых на пролётах мостов или сочащихся тьмой с подвесов на шероховатых стенах. Мир становился всё темнее и темнее, словно ночь наконец пала на томящиеся в сумерках земли — ночь особого сорта, растекающаяся лужами от фонарей тьмы вместо того, чтобы равномерно ложиться всюду: ещё долго тусклый свет плыл у них над головами, серое небо, казавшееся ясным, как полуденное, проглядывало временами меж кляксами мглистого мрака. Вскоре, однако, эти разрывы исчезли, а вместе с ними исчезло и сияние сумерек, укрытое теперь занавесью чернильной ночи.

С полной тьмой появились и сами Бессонные, повыползали наружу, как термиты из расколотого бревна, хотя сначала Баррику не удавалось рассмотреть ничего, кроме неясных теней, движущихся по улицам Сна по обоим берегам реки, переходящих мосты над их головами — серых расплывчатых фигур-призраков. Когда глаза принца попривыкли к темноте, он смог разглядеть их получше. Кожа у всех была, похоже, одного цвета, но сами Бессонные различались между собой не меньше тех кваров, которых Баррик видел на Колкановом поле: одни легко могли бы сойти за людей, но другие были так нелепо скроены, что принц возблагодарил богов за то, что Бессонные одеты в длинные хламиды. Ещё у него никак не получалось отделаться от ощущения, что жители города — все до единого — наблюдают за ним.

Река Блёклая раздалась в стороны и потекла по широкому, закованному в каменные берега каналу, вдоль которого теснились доки для судов и дома, подчас такие высокие, что Баррик не видел крыш в наведённом фонарями тьмы мраке. Чем дальше в город скользили они в ладье, которую неутомимый блемми всё подгонял вперёд, тем сильнее Баррику казалось, будто он проглочен неведомым существом.

Постепенно река стала расходиться каналами поменьше. Блемми направил лодку в первый из них, потом в другой, как будто точно знал, куда плыть. Чем уже становились протоки, тем меньше встречалось им прохожих, пока единственным подвижным объектом в этой части унылого каменного города не осталась для Баррика только собственная их лодка.

Они доплыли до места, где стояли молчаливые мраморные дома, почти растворявшиеся в темноте. Раскидистые ивы выстроились вдоль берега канала, ветви их легко колыхались под ветерком, но в остальном место выглядело безжизненным, как мавзолей. Блемми придержал лодку, а затем провёл в затейливо украшенный док, на несколько ярдов выступающий в воду. Пока Баррик сидел на корточках на корме, озадаченный таким внезапным окончанием их путешествия, толпа фигур-теней выплыла из тьмы и приблизилась к ним, ступая не шумнее кошек — около дюжины мужчин и женщин Бессонных, одетых в чёрное. Затем последняя фигура, женщина в длинной мантии, спустилась в док, и остальные расступились перед ней. У края пирса она остановилась — руки её были вытянуты вперёд, как будто она бродила во сне. Пик откинул полог навеса. Женщина перевела взгляд на Кью’аруса, лежащего на дне лодки. Сначала Баррик подумал, что Бессонная носит какой-то клобук, но позже понял, что её безволосая голова покрыта твёрдой пластиной, как у жука. Черты её были тонки и подвижны — лицо очень походило на человеческое, разве что мертвенно бледное, — но виднеющиеся из-под одежды участки тела почти везде покрывал костяной панцирь… Из-за её странных глаз принц не мог быть уверен в том до конца, но ему показалось, что женщина плачет.

Когда она заговорила, голос её оказался мягок, хотя сам язык был груб. О смысле Баррику приходилось судить лишь по звучанию, и эти отрывистые слова равно могли быть и благословением, и проклятием.

Пик взглянул на неё с каким-то странным удовлетворением.

— Я привёз его домой, госпожа.

Мгновение женщина молча стояла, затем развернулась и пошла обратно вглубь дока; тонкое чёрное одеяние обвивало её лодыжки, как язычки тумана. Несколько её сопровождающих с помощью Пика подняли Кью’аруса из лодки и понесли вслед за Бессонной, вверх по ступеням, к тому, что, как Баррик теперь видел, было огромным тёмным особняком.

— Быстрее заходи внутрь, — шепнул Пик. — Скоро наступит Затишь, и в город выйдут криксы.

Дав это невнятное предостережение, парень поспешил за телом своего господина. Другой слуга, с кожей, так изрезанной морщинами, что она походила на ячеистую стенку осиного гнезда, обвязал блемми бечевой поперёк талии и повёл его между ив, за угол приземистого каменного дома. Баррик посмотрел туда, где лежал Кью’арус, и впервые заметил, что Бессонный покоился на сложенном сером шерстяном плаще — без сомнений, это Пик подложил его под спину хозяину, чтобы тому было удобнее на жёстких досках. Принц поднял накидку, и что-то выпало из неё, громко лязгнув о палубу. Баррик со страхом огляделся, но в доке он остался один. Выпавший предмет оказался коротким мечом в простых, без украшений, чёрных ножнах. Вынув клинок, принц с удовлетворением отметил, что края его остры как бритва — такого оружия он не держал в руках с той самой битвы, когда они с Тайном Олдриджем сражались против фаэри. Он завернул меч обратно в плащ и огляделся в поисках подходящего места для тайника. Вдруг что-то зашуршало позади него, заставив подпрыгнуть — от испуга Баррик чуть не уронил вещи в воду.