Книга Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города. 1917-1991 - Наталия Лебина

В конце 1930‐х – начале 1940‐х годов кожаную одежду вновь можно было видеть на улицах советских городов, но носили ее лишь военные. Как своеобразный социальный маркер изделия из кожи выступили в самом конце Великой Отечественной войны. По воспоминаниям современников, работников наркоматов в это время стали узнавать на улицах по светло-коричневым кожаным пальто. Они в качестве шоферской спецодежды прилагались к автомашинам, присылаемым по ленд-лизу американцами. Машины отправляли на фронт, а кожаные пальто оседали в Москве, но унисексуального характера не обрели. Это была мужская одежда. Лишь в 1970‐е годы кожаные куртки, пальто, пиджаки начали носить и женщины. В это же время появились остромодные юбки из кожи. Это был особый вид унисекс-одежды, в котором сочеталась размытая гендерная принадлежность материала (кожи) и утрированная, даже агрессивная женственность формы («мини»). В 1969 году и я стала обладательницей такой вещи: отец из служебной командировки в Чехословакию привез мне жемчужно-серую мини-юбку из лайковой кожи.

Конечно, о мини-моде я знала и раньше, но в частном пространстве все сводилось к «самостроку», то есть пошиву модной составляющей женского туалета, а скорее, к «саморезу» – демонстративному укорачиванию уже имевшейся одежды. И вот реальное счастье – фирменное мини, к тому же кожаное. И все же юбка до сих пор у меня вызывает ассоциации не столько с модой, сколько с политическими событиями конца 1960‐х годов, с Пражской весной. Мне вспоминается вторжение советских войск в Чехословакию 21 августа 1968 года. Тогда я испытала не возмущение, а реальный страх. Наверно, его корни прятались в моем детстве. Осенью 1956 года я слушала радиопередачи о событиях в Венгрии. Конечно, советская пропаганда с особым чувством подавала сведения об убийствах коммунистов и сотрудников органов безопасности в Будапеште, но я этого не понимала и страшно боялась, что такое может произойти и у нас. Я была советским ребенком, родившимся в семье членов коммунистической партии, и оставалась такой же в юности, чего не стыжусь ныне в своем очень зрелом возрасте. И это честнее, чем стремление многих обязательно приписать себе статус бывших стиляг или диссидентов. Моя взволнованность еще усилилась, когда в начале апреля 1969 года папа с делегацией представителей Академии наук поехал в Прагу. За несколько дней до этого, 15–31 марта, состоялся чемпионат мира по хоккею. Команда СССР дважды проиграла чехам. Их центральным нападающим и самым результативным игроком был Вацлав Недоманский. И все же сборной ЧССР досталось только третье место. Раздражение болельщиков слилось с ненавистью ко всему советскому. В Праге вновь начались волнения… Отец рассказывал о надписях на стенах домов, расположенных около советского посольства: «У вас Даманский (остров на границе с Китаем, где в марте 1969 года произошел вооруженный конфликт), а у нас Недоманский». Встречи советской академической делегации с чешскими учеными происходили в нервозной обстановке, передвигаться по Праге рекомендовали группами. И все же я получила модную юбку. В семье мы ее долго звали «хоккейной».

Кожаная мини-юбка. Конец 1960‐х. Личный архив Н. Б. Лебиной

Маскулинность женской одежде придавал и бостон – в условиях сталинского гламура эта ткань была маркером социального благополучия. В ряду вещей, которые хотели бы приобрести многие советские мужчины в конце 1930‐х – начале 1950‐х годов, был костюм, обязательно пошитый из бостона. Эпоха большого стиля ассоциируется с нарочитыми образцами мужественности и женственности. Но элементы стиля унисекс проявлялись и в это время. Именно так можно расценить использование «мужской ткани», бостона, для пошива женских вещей. Из гладкоокрашенного шерстяного материала с мелким рубчиком считалось модным шить так называемые английские костюмы – своеобразный вид официальной одежды для деловых женщин эпохи большого стиля. Михаил Герман вспоминал заведующую кафедрой марксизма-ленинизма в Ленинградской академии художеств в начале 1950‐х годов, даму «с обликом генеральской жены (каковой и являлась) и повадками лагерной надзирательницы. Она носила исключительно ответственные костюмы только двух цветов: красного и зеленого»1007. Примерно в таком же стиле известный оператор Борис Волчек приодел свою дочь Галину перед поступлением в Школу-студию МХАТ. Темно-синий пиджак и юбку даже шили у мужского мастера – правда, лучшего в Москве в 1950 году1008. У моей мамы на рубеже 1940–1950‐х тоже был английский костюм в стиле унисекс, о чем, в частности, свидетельствуют детали пошива, а именно лацканы. Это отчетливо видно на семейных фотографиях. К счастью, мама была очень изящной женщиной, и на ней полумужской пиджак смотрелся изысканно. Но большинство «номенклатурных дам» в бостоновых костюмах выглядели далеко не элегантно.

Английский костюм на «партийной даме». Конец 1940-х годов. Личный архив Н. Б. Лебиной

Английский костюм моей мамы – Е. Н. Лебиной. Начало 1950-х годов. Личный архив Н. Б. Лебиной

В 1960‐е годы в Советском Союзе пользовался спросом материал, изделия из которого обладали не только выраженной функциональностью, но и в определенной мере унисексуальностью. Это синтетическая ткань «болонья», названная по имени итальянского города, где впервые было налажено ее производство. В СССР «болонья» появилась благодаря хрущевской идее «химизации народного хозяйства». Алексей Аджубей вспоминал: «Он (Хрущев. – Н. Л.) стал активно принимать западных бизнесменов, заспешивших в Москву. Крупный итальянский промышленник поставил нам первые заводы искусственных волокон. Так вошла в наш быт ткань „болонья“»1009. Плащи из этой ткани сразу превратились в дефицит, предмет вожделения и фарцовки. Погоня за «болоньей» – химической химерой первой половины 1960‐х годов – хорошо запомнилась Евгению Рейну, купившему плащ цвета «жандарм» у одного из ленинградских фарцовщиков1010. Современники, вспоминая о «болонье», писали: «Плащи были хорошо сшиты, с дополнительной отлетающей кокеткой на спине, под которой скрывалась сетчатая материя для вентиляции, погончиками, большими прорезными карманами и широкими поясами К плащам прикладывалась маленькая косыночка, а у мужчин – беретик»1011. В скрупулезном описании «болоньи» явно обнаруживаются детали (погончики, кокетка), подчеркивающие унисексуальность этой одежды. Совершенно очевидно, что приверженность к одежде из синтетики была одним из кодов элегантности как у мужчин, так и у женщин. Но полностью удовлетворить спрос на болоньевые плащи в годы хрущевских реформ не удалось. Массовое производство «болоньи» наладили в СССР к концу 1960‐х годов. Но мода вещь, изменчивая даже в условиях развитого социализма. Экономисты были вынуждены констатировать, что в 1971–1975 годах спрос на «болонью» резко упал.