Книга Тени Богов. Искупление - Сергей Малицкий

– Что тебе нужно, Адна? – спросила Амма. – Не возвращайся к тому разговору, я отказала тебе.

– И даже бросила свое убежище, – изобразила улыбку Адна, отчего стала еще страшнее. – Ты не скроешься от меня, Амма. Даже если спрячешься в Опакуме, долго там не просидишь.

– Жатва не бесконечна, – прошептала Амма.

– Зачем последней жатве быть бесконечной? – удивилась Адна. – Но я не этим пришла сюда. То, о чем мы говорили, словно семя. Ему нужно время прорости. А здесь я за другим семенем. Я должна очистить цветник от сорных побегов. Выполоть непотребство, плод преступной похоти, результат осквернения духа, осененного богами. Ты послужишь мне в этой мелочи? Как раньше. Не сопротивляйся, ты же знаешь, что это бесполезно.

– Я больше не слуга тебе, Адна, – ответила Амма. – Остановись, ты безумна.

– Безумна ты, Амма, – улыбнулась Адна. – Или ты забыла прорицание? Твое собственное прорицание. Дети вестников сметут своих родителей.

– У меня нет и никогда не было детей, – ответила Амма.

– Каждый ребенок умбра – ребенок всех нас, – рассмеялась Адна. – Я могу убить тебя, Амма. По-настоящему.

– Я умру другой смертью, – ответила Амма.

– Да, – кивнула Адна. – И скоро. Не ты одна владеешь даром прорицания.

– Кому же он еще улыбнулся? – спросила Амма.

– Богам, – ответила Адна. – Богам, которые уже просыпаются. И они будут очень недовольны тобой. Но я могла бы попросить за тебя. Тем более, что нас многое связывает. Отдай мне его. И не смотри на эйконца, он достаточно силен, чтобы не упасть при виде жнеца и даже попытаться сразиться с ним, уповая на удачу, которая не повторится. Но он не двинется с места. А убивать его я не буду, у Атрааха к нему свои счеты. И ты не двинешься с места. Ты выбрала плохое место, Амма. Я стою на менгире, значит, владею тобой. Почти как раньше. Кстати, а ты умна, не стала проводить обряд. Поняла, что мне доложат.

– Что будет, если я не отдам его, – спросила Амма. – Ответь, но ответь так, чтобы слышали все.

– Для кого ты стараешься? – скривила губы Адна. – Ведь ты презираешь каждого из этих людишек так же, как и я. Как и все мы. Но не сомневайся, они слышат каждое слово. Так же, как слышит каждое слово хозяина домашний скот. Так вот, если ты не отдашь его, я убью всех. Кстати, помни, что возможный обман вскроется быстро. При развоплощении следующего курро, а их будет немало, пусть даже вас осталось лишь восемь.

– Сли! – процедила сквозь стиснутые губы Амма. – Иди сюда! Прости, но ты мне должен.

– Его зовут Сли? – растянула губы в улыбке Адна. – Что ж, значит – Сли. Иди сюда, мальчик.

Сли, побледневший до цвета высохшего на солнце пепла, с трудом поднялся и медленно пошел к мосту. Задрожал, словно пытаясь преодолеть оцепенение, Ло Фенг. Попыталась разомкнуть невидимые путы, придавившие ее к сырой земле, Рит. Сли шагал, пошатываясь, словно смерть уже овладевала им.

– Иди сюда, – повторила Адна, и когда парень приблизился, подняла посох и коснулась им его груди. – Не бойся, маленький. Это не больно. Вот и все.

Только что перед Адной стоял живой, пусть и одурманенный человек, и вот на каменную плоть менгира упал окровавленный бездыханный труп. Казалось, каждая пора в его теле выдавила алую каплю.

– Надо же как-то восполнять силу камня, – скрипуче рассмеялась Адна и подмигнула Амме. – Что? До последнего мгновения надеялась рубануть меня своим мечом? Теперь ты убедилась, что я все еще владею тобой? А теперь послушай меня, возомнившая о себе тварь. Сейчас я уйду, и на этот клочок суши ринутся лесные отбросы. И убьют каждого. И всех твоих спутников, ради которых ты пожертвовала этим парнем и испоганила свое имя. И этого эйконца, которого с трудом сдерживает даже моя магия. И девчонку из кимров, что трепыхается в грязи за твоей спиной. И тебя, чтобы ты освободилась и нашла себе новое тельце. Как раз для исполнения твоего собственного прозрения в отношении самой себя. И ты все будешь видеть.

– Я могу освободить их, – прошептала Амма.

– Нашла лазейку? – рассмеялась уходящая Адна, оборачиваясь. – Да, я оставила ее. Ты можешь освободить их, обратившись в кусок безвольного дерьма. Надеюсь, после этого они сами убьют тебя. Если выживут. Выбирай.

Тишина сковала берег лесного озера. Обещанная Адной напасть словно медлила. Ни одна стрела не фыркнула сквозь ползущий над холодной водой туман, когда ведьма скрылась за кустами, и шорох, который раздавался в зарослях, словно намекал – пробуйте, ломайте собственные кости, испытывайте судьбу, выворачивайтесь на изнанку, барахтайтесь в собственной блевотине, пока сущее не раздавит вас, как давит сапог дождевой гриб. Захрипел от бессилия Руор, всхлипнула Кенди, зарычала, срываясь на визг Шаннет, закряхтел Дум. Рит сумела опереться на локти, а Ло Фенг с трудом положил руку на рукоять меча, не в силах вытащить его из ножен, и лишь Амма застыла изваянием там, где ее оставила ведьма. Но когда разбойники наконец посыпались из ельника как горох из прохудившегося туеска, Амма что выкрикнула сквозь стиснутые зубы, и путы спали. Спутники эйконца тут же вскочили на ноги, но врага на узком мосту встретили Рит и Ло Фенг. Всю накопившуюся ярость Рит вылила в этот бой, всю боль, все умение, всю обиду. Но когда поток врагов разбился о вставших на их пути двоих воинов, когда вода в озере и камень окрасились кровью, и ни одного противника не осталась в живых, Рит бросилась к Амме. Та лежала в исторгнувшейся из ее тела рвоте, крови, дерьме и едва могла говорить:

– Даже если вы хотите покончить со мной, омой сначала мое тело, – попросила она, делая неровный вдох после каждого слова.

– Рит все сделает, – подошел к Амме Ло Фенг. – Мы повезем тебя с нами дальше чистой. Воин покоя не оставит тебя, мать-основательница. Скажи, сколько времени Эф должен простоять на менгире?

– Рит подскажет, – прошептала Амма. – Она почувствует. Я не могу понять источника ее силы, но она особенная. Поверь мне. Сделайте еще одно. Похороните Сли. Выройте могилу прямо здесь. Недалеко от моста. На острове. И положите на могилу какой-нибудь камень с письменами. Здесь их полно. Чтобы они ни значили. Что-то нашептывает мне, что это необходимо.

Глава двадцать вторая. Макт

«Боль высыхает как морская вода.

Как биться хрупкому сердцу?»

Надпись на безымянном погребении

Сначала Гледе было не до отца. Она суетилась над Мактом, стараясь не залить слезами обезображенную руку брата, тем более, что Макт именно культей почему-то пытался прикрыть лицо, чтобы уже его слезы, покатившиеся из глаз после известия о смерти матери, никто не принял за слабость. Затем отгоняла Скура, пока не поняла, что умение йеранского колдуна кстати, и уже вместе с ним смазывала воспаленный обрубок лечебными снадобьями, послушно повторяла какие-то заклинания и обрабатывала внушительную ссадину на затылке Макта, которая и послужила причиной его пленения. Потом приводила в чувство Брета, обратившегося в набитую соломой куклу над телом Друкета. Вслед за этим вместе со Скуром осматривала Ходу, который с трудом держался на ногах, но странно не сводил с нее глаз, смазывала еще чьи-то ссадины, пока не наткнулась взглядом на лицо отца. Губы его дрожали, словно не могли выбрать – скривиться в усмешке или в гримасе боли, глаза застыли, уставившись в пустоту, руки не находили места, на висках и лбу блестел пот. Торн тяжело дышал и то и дело ощупывал дрожащей правой рукой левую, словно сейчас, сию минуту готов был переломить ее в локте и отдать сыну.