Книга Любовь негодяя - Мария Бушуева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ровно в двенадцать он был у Дарьи. Он сразу понял: перед ним стоит другая.
Та, ровная, необъятная, спокойная сила, которая шла от ее молодого лица, от ясного, зеленоватого взгляда, не могла принадлежать только ей — еще вчера в ней не было ничего подобного, значит э т о существует, Анна сочиняла не одни фантазии, и Филиппов недаром затратил годы на испепеляющую страсть. Только пепел, да, только зола — остались от моего сердца. Но было! Они создали с Анной то, что влекло его всю жизнь и Анна сумела передать все своей сестре. Как она сама в записках определила то, что они создали: «духовный кристалл силы и безграничных возможностей».
Но почему вчера Дарья была просто сестрой, обычной сестрой, ну, соблазнительной, ну, эффектной внешне — и только?
— Послушайте, — сказала он, — тут, в доме сестры, со мной происходили забавные вещи: то полотенце исчезало и появлялось, то я видела свет в пустой квартире, то находила на полу фотографию как раз ту, о которой только что читала в в ее дневнике…
— Все вы, — не дослушав, прервал он, — его слишком сейчас волновало другое, — все вы своими руками, как сомнамбула…
— Как сомнамбула?
— Ну да. К примеру, уходили из квартиры днем, было еще светло, а вы автоматически трогали выключатель, не заметив, что включили свет, и уходили. Такие своеобразные отключения сознания. — Не рассказывать же о старике— соседе, который за сотенную готов был менять детали декораций хоть каждый день! Неужели и с фотографией сфокусничал тоже он Или…
— А женский голос по телефону?
— Набирали бессознательно неправильный номер. — …или мне все же все удалось — и она подчинялась моему гипнозу!?
— Но звонила не только я.
— Это неважно. — Конечно, подчинялась! Филиппов чуть не расхохотался. Так и Анна была только моей…
— Странно, — вдруг невпопад сказала она, — мы с вами так и остались на «вы»…
Точно взорвалось что-то в его мозгу — его осенило мгновенно: меня использовали! Это не я совратил ее, не я охотился за ней, чтобы завладеть тем, чем владела Анна, это они использовали меня: без кристаллизации, которая могла произойти только в эротическом драйве со мной, это, даже оставшееся у Дарьи, никогда бы себя не проявило! Для кристаллизации нужен был именно я!
Он чуть не завыл. Игра была не просто проиграна, он был еще и оплеван противниками. Освистан с трибун. Ни истины, ни славы, ни денег….
— Вы хотели только денег, — неожиданно произнесла Анна.
Онемев, он ощущал себя горсткой пепла.
— Я договорилась с Дубровиным, он продаст квартиру. Если я потребую, он отдаст половину суммы вам, не волнуйтесь.
— Этому ничтожному авантюристу? — С трудом выговорил он. Его язык распух, и, казалось, заполнил собой уже весь рот. — Проходи — имцу? — Откуда-то взялось заикание. — О — он ничего не отдаст ни мне, ни ва — ам.
Он хотел еще крикнуть, что Дарья обманывает его, что она просто уедет, а Филиппов остается ни с чем, что не может такого быть — доверить деньги Дубровину. Но язык стал таким огромным, что страшно было растворять губы… если он вывалится, гигантский, красный и страшный на ее ладони я не смогу его вернуть на место уже никогда.
Не прощаясь, он вырвался из квартиры, в которую, знал, не вернется.
Узнав через день, что Дарья улетела на «Иле» домой, он нанял частного агента, того самого Ивана, приятеля старика — соседа Анны, строго настрого приказав ему не пить и пообещав кругленькую сумму. Он объяснил, что Дарью охмурил проходимец и авантюрист Дубровин, который хочет завладеть деньгами, вырученными за продажу квартиры, что светлая память об Анне заставляет его, рискуя собой, помочь Дарье выпутаться из хищных когтей и получить деньги в целости и сохранности. Иван обязан был тщательно следить за каждым шагом Дубровина, ни на минуты не выпускать из виду выставленную на продажу квартиру….
— Василий Поликарпович будет мне помогать, надо бы и ему немного заплатить, — экскриминалист оказался весьма сердобольным.
— Только за неразглашение.
— Но он и последить может, — жалостливо загнусил Иван, — он же всегда скажет, приходил кто смотреть квартиру или не приходил…
— Ладно, еще за слежку.
Что делать на последнем этапе, когда покупатель найдется и сделка должна будет состояться вот-вот, Филиппов еще не решил Лучше было бы, конечно, любыми хитростями выманить на сделку Дарью. Она отдаст деньги. Он представит ей благороднейший план прославления ее сестры… а памятник мраморный?… а книги? В том числе книга воспоминаний. И фонд, обязательно фонд в поддержку всяческих дарований.
— С деньгами связываться не будем, — сказал он Ивану, — пусть приезжает сестра и сама с нами рассчитывается.
Он засмеялся, открыто и радостно, открывая редкие, частично золотые, как у овощеторговца, мелкие, ровные зубы.
Через сутки я была уже дома.
Прошло почти два года — и про город Н я постаралась забыть. Все, что происходило там, отсюда, из моей нормальной, обычной и, оказывается, такой счастливой жизни, с самого начала моего приезда домой предстало странным и пугающим, как неправдоподобный сон, или, скорее, как чужой овеществленный бред, в который я зачем-то попала…
Порой воспоминания, нахлынув, начинали снова мучить меня, но я поспешно отгоняла их, и они уносились прочь — так веселый, летний ветер разгоняет стайку налетевших откуда-то издалека, сбившихся в темную сеть маленьких, злых облачков…
Время, проведенное в городе Н, выпало из моей жизни, и, вернувшись, я ощутила себя так, точно и мое тело, и моя душа очень долго были в анабиозе и вот — я очнулась — такая же молодая и жизнерадостная, какой была до странного моего путешествия.
Если бы не редкие телефонные звонки Дубровина, ставящего меня в известность, что квартира, точно компьютер, почему-то «зависла» и никак не продается, я бы уже решила, что никакого города Н вообще не было в моей жизни никогда. Все, что я слышала от него о живущих там, знакомых мне людях, вызывало у меня чувство болезненное и неприятное — так, возможно, порой дает о себе знать старый шрам. Но впечатление моментально рассеивалось, стоило мне положить трубку.
Отец старался не говорить о старшей дочери, видимо, чтобы заглушить свое чувство вины, а моя любовь к Анне и память о ней приобрели тот здоровый, обыденный характер, какой свойственен всем человеческим воспоминаниям, не имеющим власти над вечным ходом и постоянно возрождающейся силой нескончаемой жизни…
За эти два года произошло многое: я сменила место работы и потеряла Максима, но, впрочем, расскажу все по порядку.
Когда я вернулась домой, моя однокомнатная квартира, заставленная картинами и рисунками, заваленная книгами, встретила меня тем же любимым мной с детства запахом красок и дерева.
