Книга Колонна Борга - Алекс фон Берн

Через два дня к дому подъехал грузовик, в который погрузили репатриантов. Грузовик сопровождал «опель-капитан», в котором ехал русский полковник. Он сообщил, что ему поручено сопровождать их до границы советской оккупационной зоны и любезно предложил места в легковушке фрекен Меландер и Краузе. Краузе усмехнулся, наблюдая с мягкого сиденья «опеля», как Борман неуклюже залезал в кузов грузовика и устраивался на жесткой деревянной скамье.

На границе их встретил сам Оксенборг, сердечно обнявший Краузе. Оттуда они отправились в Брауншвейг, где Оксенборг на импровизированной пресс-конференции поведал нескольким журналистам о чудесном спасении узников нацистских концлагерей и его личном в этом участии. Впрочем, никакого ажиотажа это событие не вызвало, и Борману даже удалось не попасть в кадр, когда один из журналистов сделал несколько снимков. После конференции Краузе уединился с Оксенборгом, чтобы обсудить дальнейшие действия.

— Мой дорогой Краузе, — сказал Оксенборг. — Ваша миссия закончилась, и я хочу вас поблагодарить за ваше участие в судьбах несчастных страдальцев и за незаурядное мужество, которое вы продемонстрировали в ходе этого беспримерного дела. Не скрою, что и мне было нелегко: пришлось преодолеть немало бюрократических препон, а это иногда тяжелее, чем прорывать вражескую оборону. Но теперь все закончилось. Ваши немецкие друзья находятся на освобожденной территории, и здесь им ничего не угрожает. На днях британские власти им выдадут новые документы и помогут устроиться. А вас я попрошу собрать их шведские паспорта для аннулирования.

— Дорогой граф, — озабоченно произнес Краузе. — Я бы хотел обратить ваше внимание на то, что состояние здоровья некоторых из бывших узников внушает серьезное беспокойство. Мне хотелось бы, чтобы им была оказана необходимая помощь. Кроме того, есть два человека, которых я настоятельно просил бы отправить для тщательного лечения в Швецию. Это господин Пихлер, которому не помешает квалифицированная психиатрическая помощь и господин Шафер, который был контужен во время путешествия по сражающемуся Берлину. В любом случае уже сама по себе смена обстановки окажет на них благотворное воздействие.

— Этот ваш Пухлер… он не буйный? — с подозрением осведомился Оксенборг.

— Пихлер… Нет, ну что вы, граф! Он просто пребывает в подавленном состоянии, граничащим со ступором. — поспешил заверить Краузе.

— Хорошо, — согласился Оксенборг. — На днях я вылетаю в Стокгольм британским транспортным самолетом. Этим же самолетом полетят семьи шведских дипломатов. Я думаю, что для вас и для ваших подопечных в салоне найдутся места.

Через два дня Борман, Краузе и несчастный Пихлер сидели в салоне «дакоты», взявшей курс на Швецию. Борман явно успокоился, увидев проплывавшие под ними воды Балтики. Заметив это, сидевший рядом Краузе шепнул ему на ухо:

— Вы помните, что обещанный вами миллион долларов уже должен быть переведен на счета указанных мною фирм?

— Раз обещал, значит, уже переведен, — раздраженно отозвался Борман. — Вы что, не доверяете мне?

— Меня успокаивает ваша уверенность, — с иронией ответил Краузе. — Но все дело в том, что в аэропорту меня будет ждать мой доверенный человек. Он покажет мне выписки счетов, и если что-то не так, то мне придется вас тут же сдать шведской полиции.

— Это шантаж? — возмущенно прошипел Борман.

— Что вы?! Это предупреждение, — жестко ответил Краузе. — Я спас вас не из чувства человеколюбия, а ради денег. Этот миллион — компенсация за утраченное мною имущество и годы, проведенные в концентрационном лагере. Кроме того, второй миллион вы должны перевести на мои счета, когда мы прибудем в Стокгольм. Это и есть, собственно, цена вашей жизни.

— Но вы понимаете, что второй миллион не перевести за один день? — спросил Борман.

— Разумеется, — согласился Краузе. — Вы поживете вместе со мной на квартире под охраной, пока деньги не будут переведены.

— Но для этого я должен связаться с моими людьми в Стокгольме.

— Из аэропорта мы сразу поедем в гостиницу, где на имя Шафера уже заказан номер. Оттуда и свяжетесь.

До посадки Борман больше не проронил ни слова.

В аэропорту Пихлера ожидала машина с врачом, чтобы отвезти страдальца в лечебницу. Краузе и Бормана поджидал солидно одетый мужчина, представившийся как адвокат Нильсон. Он пожал руку Краузе и вручил ему бумажный конверт. Краузе распечатал конверт, достал оттуда несколько листков бумаги и с довольной улыбкой сказал Борману:

— Все в порядке.

Адвокат взял такси, и через полчаса машина остановилась возле гостиницы почти в центре Стокгольма.

— Располагайтесь в номере, а я с господином Нильсоном проеду к нему в контору. Мелкие формальности, час или два от силы.

Борман из номера тут же позвонил по телефону и, услышав знакомый голос, облегченно вздохнул. Он сообщил своему собеседнику название гостиницы и номер, добавив в конце:

— Номер я делю со своим спутником. Он появится через час или два. Это и есть тот человек, относительно которого я давал особые распоряжения.

Через полчаса к гостинице, где остановился Борман, подкатила неприметная машина. Сидевший рядом с шофером человек посмотрел на часы, достал из кармана плаща пистолет и привычным движением передернул затвор.

А еще через полчаса в номере Бормана раздался звонок. Борман снял трубку, и услышал голос Краузе:

— Вы уже приняли ванну? Как я вам завидую! Хочу вам сообщить, что у меня изменились планы. Я — в аэропорту и через пять минут улетаю в Англию по неотложным делам.

— Разве вы не хотите лично убедиться в переводе второй части суммы? Я могу заплатить вам и наличными, — предпринял попытку Борман.

— Не мучайтесь, дружище! — рассмеялся Краузе. — Я же сказал, что вторая часть суммы — эта определенная мною цена вашей жизни. Так вот: я думаю, что ваша жизнь не стоит и пфеннига. Так же, как и ваше слово.

— Вы отказываетесь от миллиона долларов? — не сдержал удивления Борман. Он, разумеется, ничего не собирался платить Краузе, и именно поэтому под окнами гостиницы в машине сидел человек с пистолетом. Но Борман никак не мог уразуметь, как это деловой человек может отказаться от миллиона долларов.

— Я вспомнил свою покойную маму, которая всегда говорила: жадность — мать всех пороков, — ответил Краузе. — Прощайте, мой коричневый друг!

В трубке раздались гудки.

— Мерзавец! — отбросил трубку Борман и отправился принимать горячую ванну и успокаивать нервы. Ему еще предстоял долгий путь в южном направлении.

Глава 24

Когда наблюдатель доложил Рогову о приближении со стороны Будвайза колонны эсэсовцев, Рогов угрюмо сказал Берноффу:

— Ну вот! Дождались.

— Я думаю, что нам не стоит их опасаться, — беспечно отозвался Бернофф. — Войска генерала Паттона уже рядом. Скорее всего, немцы с радостью сдадутся нам в плен, и я готов немедленно начать с ними переговоры об этом.