Книга Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Валерий Викторович Выжутович

лет занимавший пост начальника одного из управлений в Миннефтепроме. Байбаков хорошо его знал и при первой же возможности (ушел на пенсию прежний начальник отдела) переманил в Госплан. С Филановским как раз и связан случай, показывающий, что Байбаков хоть и был родным отцом нефтегазовому комплексу, а спекулировать на своих отеческих чувствах госплановцам не позволял.

Вспоминает Н. И. Рыжков: «Я при очередном обсуждении бюджета аргументированно объясняю Николаю Константиновичу, почему нельзя дать такую сумму, а можно — такую… Байбаков слушает, а Филановский нервничает; видит, что уже ничего не выходит — карта бита. Не получается доказать Николаю Константиновичу необходимость выделения дополнительных денег. А у Байбакова в кабинете висела на стене огромная, на всю стену, карта страны. Владимир встает из-за стола, подходит к ней и, так задумчиво глядя на нее, говорит: “Николай Константинович, мне вчера позвонили из Тюмени, и вот на этом месторождении забил фонтан, открыли нефть”. Николай Константинович буквально подбегает к карте: “Где, где?” И тут же посыпались вопросы: какой суточный дебит, какова глубина залегания, и пошло-поехало. Проходит 20–30 минут, мы уже забываем о нашем совещании, а Филановский специально “заводит” Николая Константиновича такой новостью. Видит, что Байбаков просто “горит” возле карты. Но вот — пауза. Председатель садится за стол и, будто отрезвляясь, говорит: “Так на чем мы остановились? Ах, да! Знаете что, идите к Николаю Ивановичу, решайте все с ним”».

В подготовке государственных планов обычно использовался балансовый метод. Он начал применяться уже при разработке Государственного плана электрификации России (ГОЭЛРО). «Как-то раз Байбаков приехал к нам в ГВЦ и привез с собой Фиделя, — вспоминает Уринсон. — Мы показали Фиделю, как у нас тут все устроено. Потом он уехал, а Байбаков остался, и я примерно час с ним беседовал. Нет, выпивать не выпивали, просто сидели и беседовали в том же зале, где принимали Фиделя. Он много задавал вопросов по балансам, поскольку тут я был специалист, и ему это было известно. У нас была такая интересная модель — натурально-стоимостного межотраслевого баланса. Существовали стоимостные балансы капитальных вложений и основных фондов, трудовых ресурсов, доходов и расходов населения. Опирался стоимостной баланс на материальные балансы. Вообще все планирование держалось на материальных балансах. Их делали в Госплане примерно десять тысяч штук вместе с министерствами. По каждому продукту, начиная от проката черного металла и кончая молочными продуктами. Был, конечно, еще баланс народного хозяйства, но это в основном для показухи, реально вся работа шла вокруг материальных балансов. Они разрабатывались по 235 видам промышленной и сельскохозяйственной продукции, затем конкретизировались в более чем 2 000 балансов, которые составлялись отраслевыми министерствами и ведомствами в процессе работы над пятилетними и годовыми планами. Госснаб СССР на этой основе принимал планы распределения по отдельным видам продукции и прикреплял ее потребителей к поставщикам. И первое, чем мы занимались в ГВЦ, — ввод информации по этим балансам и их распечатка. Техническая работа. Но огромная по объему и очень ответственная. Лично Байбаков все эти тома рассматривал, прежде чем их подписать и отправить в Совмин».

«Балансы разрабатывал Госплан, — развивает тему Валерий Серов, тогдашний заместитель председателя Госплана СССР. — Но утверждались и принимались они на уровне Политбюро и съезда КПСС. Ведь что такое Госплан? Это прежде всего макробалансы. Это развитие отраслевое и территориальное. Понадобились цветные металлы, поняли, что не можем без этого развиваться, — создали Министерство цветной металлургии. Появился “атомный проект” — создали Министерство среднего машиностроения, которое работало на конкретную задачу. Стала развиваться электроника — появилось Министерство электроники. Но нужно было все увязывать, балансировать. Госплан этим и занимался».

Балансовые расчеты испытывали на себе неослабевающее политико-бюрократическое давление и потому не в полной мере учитывали реальное состояние экономики. В итоге составлялись плановые задания, не отражающие насущные общественные потребности, и это приводило к товарному дефициту.

С товарным дефицитом Госплан пытался справляться двумя способами. Прежде всего — наращиванием мощностей предприятий, производящих еду и ширпотреб. Второй же способ был, прямо скажем, нетривиален. «Старым товарам давали новое название и, соответственно, повышали цену на них, — открывает секрет Коссов. — Байбаков прямо призывал Николая Николаевича Миротворцева — своего заместителя, курировавшего легкую промышленность, — новые этикетки клеить. Тем самым создавалась иллюзия, что объем произведенной продукции, измеряемый в рублях, заметно вырос. Кроме того, уменьшали, скажем, объем сгущенки в банке, а цену на продукт оставляли прежнюю. Цена поднималась не номинально, а путем уменьшения в продукте полезного содержания. В конце концов Байбаков поручил моему начальнику Владимиру Петровичу Воробьеву организовать исследование скрытой инфляции. Это было сделано, доложено Косыгину. Разразился грандиозный скандал, но Госплан сам признал, что ситуация очень нехорошая».

Учитывал ли Госплан потребности населения? Был ли в его структуре соответствующий отдел, где занимались бы прогнозированием спроса? «Рыночного понятия “спрос” в советской экономике не существовало, — говорит Уринсон, — но, конечно, в плане всегда фигурировало: сколько нужно промышленности, сколько — сельскому хозяйству, сколько пойдет в розничную торговлю и будет куплено населением. Составлялся баланс не только материальных ресурсов, но и денежный, где суммировались все зарплаты, вклады и т. п. И было специальное подразделение в Госплане, которое балансировало количество денег на руках у населения и количество товаров, которые поступят в розничную торговлю, вкупе с количеством услуг, которые будут оказаны. В семидесятые годы скопилась огромная денежная масса, не обеспеченная товарами. Байбаков это понимал, но что он мог поделать? Советскую власть не беспокоило, что деньги ничем не обеспечены. Она считала, что это нормальная ситуация. Зарплату платим? Платим. Ну и все. Бесплатное здравоохранение, бесплатное образование… Как НЭП отменили, с тех пор стала складываться система, в которой деньги играют второстепенную роль. Поэтому многие госплановцы, люди той закваски, настороженно воспринимали рыночные реформы».

Основной «рабочей лошадкой» в Госплане был главный специалист — человек, который вел «строчку» плана. «Допустим, азотчик отвечал за все азотные удобрения, калийщик — за калийные, которые производились в двух местах — на Урале и в Белоруссии, — поясняет Коссов. — Главный специалист в Госплане СССР знал каждый завод, который производит планируемую им продукцию, бывал регулярно на них, знал руководителей и возможности завода. Если человек дослужился до главного специалиста, это был дока в своем деле. Другое дело, что он знал все, что было в СССР, но плохо знал, что было “за бугром”. Во-первых, в силу незнания языков. Во-вторых, из-за закрытости источников. Ну и конечно, главный специалист всегда выступал лоббистом своей отрасли — просил больше, чем нужно. При том что цена ошибки здесь очень асимметрична. Если он ошибется в большую сторону — бог с ним, а если