Книга Бастард фон Нарбэ - Наталья Игнатова

Мыслей, эмоций, слов ледяная вьюга,

Хищность в движеньях, глаз неземной огонь

В ясности неба только нашли друг друга

И потеряли… вызвав чужую боль.

Тенью, прозрачным следом, ножом по сердцу,

Взглядом скользишь как гравием по стеклу.

Средство убийства, сердца немое скерцо

Метеоритный дождь превратишь в золу!

Взгляд, полупрофиль, линии на ладони,

Нежных объятий плотная пелена.

Я «отведу глаза», — мир тебя не тронет

Вплоть до хрустальной глади пустого дна.

Alyssa Lwuisse

Встречались в разное время, в разных местах. То в «Магистрали», с ее прекрасными защитными системами, то в парках, то в случайных кофейнях. Иногда — в какой-нибудь из квартир Андре. Он озаботился конспиративными квартирами еще до того, как вылетел из Баронств.

— С компьютерной безопасностью у тебя никак, — сказал Дэвид, — ладно хоть сам прятаться умеешь.

Эту пилюлю пришлось проглотить. Возразить было нечего.

Благодаря искусству Дэвида, многое стало понятно. Экс-мирвой оказался незаменим в некоторых делах, требующих предельной деликатности. И где только Лукас его нашел, такого? Уникальный талант. Андре никогда раньше не встречал ничего похожего. Покажите Дэвиду, где искать информацию, и он найдет ее, обойдет все защиты, взломает все пароли, расшифрует все коды. Если информация есть, он обеспечит к ней доступ.

Андре вспоминал, как Нортон заполучил его переписку. Чудовищно! Все приказы, все отчеты, вся деятельность в Баронствах — всё оказалось в руках у церцетариев. Он бы тогда, наверное, умер от стыда, если бы задумался над тем, что произошло, но он думал только о том, как виноват перед Мартом. А теперь ясно, что стыдиться-то особо нечего. Да, не уберег сверхсекретные сведения, но, по крайней мере, они не попали в руки врагов. Церцетарии не друзья семье дю Гарвеев, но и церцетарии, и дю Гарвеи служат Божественному Императору. А что не уберег, так посмотрите-ка на Дэвида Нортона и скажите, а кто от него что убережет?

Сейчас, следуя указаниям Марта, Дэвид добрался до единой диспетчерской базы данных, где хранились логи всех размещенных в пространстве Шэн маяков. Таким образом, курс «Вэйды» удалось проследить от самого «Святого Зигфрида»: Лукас выныривал из «подвала» у каждого маяка. Если верить Марту, обычно он уходил в «подвал» и не появлялся на поверхности вплоть до пункта назначения. А «Вэйда» зачем-то отмечался, оставлял след…

— Контроль, — резонно заметил Дэвид.

Да. Он самый. «Вэйда» летел на Малак, и каждый этап его пути строго контролировался. Одновременно с «Вэйдой» другой корабль, под названием «Кафа» отправился со «Святого Зигфрида» на Везек, планету, на которой была резиденция Великого Кардинала. Вот этот шел в «подвале» почти все время, выныривал у маяков лишь изредка, и именно него отправлялись подложные письма. Можно было бы узнать, кому принадлежит «Кафа», пройти всю цепочку подставных лиц, найти конечного владельца, душу из него вынуть. Но и так понятно, что узнали бы у вынутой души. Что «Кафа» неизвестно чей. А это означает, что он принадлежит церкви. Скорее всего, церцетарии. У них много таких кораблей.

А узнать, кто же именно вылетел с «Зигфрида» в тот же день, четыре месяца назад, увы, невозможно. Дэвид способен добыть любую информацию, но для этого ему нужно знать, где искать.

Последние сомнения развеяло письмо со «Святого Зигфрида», уведомлявшее, что отец Март Плиекти переведен из ОАГ «Бальмунг» в разведку. Это давало свободу перемещений и свободу действий, обещало всю возможную помощь и поддержку со стороны всех орденов. И означало, что в ордене не знают, что сталось с Аристо. Март должен был найти его. А помощи и поддержки орденов в этом случае следовало избегать.

— Лукас сюда летел, — сказал Март, прочитав письмо. — По делу, которое касается только аристократов. Андре, ты аристократ, скажи, что ему могло быть нужно на Малаке?

Что могло быть нужно на Малаке Первому Рыцарю? Зачем он летел сюда тайно, под чужим именем, под строгим контролем, и, все-таки, один? Дэвид предположил, что Лукас сбежал, как только представился случай, Март не мог в такое поверить, Андре был убежден, что Лукас не сбежал бы ни при каких обстоятельствах. Независимо от того, что ожидало его на Малаке. При этом Андре признавал, что Дэвид прав в своем недоверии к оправдательному решению Собора.

Картинка складывалась довольно-таки неприглядная: церковь, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре, официально признавала Аристо героем, а неофициально… Что? Зачем его отправили сюда? Что есть на Малаке такого, что можно связать с Лукасом фон Нарбэ, Первым Рыцарем… или негласным преступником?

Андре вспоминал и одну за другой отметал предполагаемые цели, пока их не осталось две. Резиденция семьи фон Нарбэ. И «Ксиласкар».

— Что ему могло понадобиться в «Ксиласкаре»? — спросил Март.

Бывают вопросы, на которые не хочется отвечать.

— Там работают с аристократами. — Андре постарался, чтобы голос прозвучал обыденно, лучше даже скучающе. — Вносят изменения в геном, ищут новые пути развития. Составляют программы, корректирующие психику…

— Но Лукас не аристократ. Не… не полностью, — в голосе Марта сомнения мешались с надеждой. — Разве его можно… корректировать? Он же свободен? Ведь нельзя же… импринтинг, он ведь возможен только с ребенком? Андре?

— Считалось, что так. Но почему не попробовать что-то новое?

Тем более что материал все равно бракованный. Его не жалко. Он уникален, но с некоторых пор от этой уникальности больше проблем, чем пользы. В «Ксиласкаре» за последние три месяца разработано несколько новых программ импринтинга. Андре знал об этом, несмотря на опалу и положение персоны нон грата. Аристократы — все аристократы, не только дю Гарвеи, — старались быть в курсе происходящего в институте, ведь тамошние дела могли коснуться их в любой момент.

— Вот как, — Март мрачно уставился в окно, на радостный, яркий день. — Ненавижу их. Всех.

По-своему, он был прав. «Их всех» стоило ненавидеть. У Андре как раз это с некоторых пор получалось лучше всего. Освобождение от импринтинга прививает такой взгляд на мир, при котором ненависть кажется наиболее здравым подходом. Но не следовало забывать, что «они» пытались спасти Лукаса.

— А о том, что ты, например, предпочел бы смерть такому спасению, забывать следует?

За девять месяцев, прошедших со времен Баронств, Март стал заметно взрослее, и это хорошо. Но его романтичность, так глубоко тронувшая Андре когда-то, в прошлой жизни, пряталась сейчас за цинизмом и злостью. И это было плохо. Лукас давал Марту возможность оставаться романтиком. Не потому, что защищал, — куда уж там, это Март изо всех сил старался защищать его от мирской реальности, — а потому что сам был таким. На собственном примере доказывал, что нужно верить в себя и людей, и полагаться на волю Господа.