Книга Пасынки Гильдии - Ольга Голотвина

– Спутался я тогда с женой моего командира. Не по дури спутался, а по делу: баба была смелая, приметливая, неглупая и для нашего дела полезная. Но командир тоже оказался не из глины сляпанным: все вызнал, убил жену и свалил это на меня. Да так рьяно принялся искать меня по городу, что аж пена с клыков капала. Еще и родичей покойной жены на меня натравил. Вот и пришлось мне уехать – не из трусости, а чтоб хорошее дело под удар не подставить.

– И с тех пор ты не был в Аргосмире?

– Не довелось. Пока меня не было, многое тут изменилось. И в бывшей «невидимой страже» много новых людей, она теперь даже зовется иначе. Я, конечно, не знаю, кто там теперь заправляет. Но и старых дружков встретил.

– И они тебя, вижу, не забыли?

– Не забыли, – кивнул атаман. На его жестком, суровом лице возникла непривычно смущенная улыбка. – Знаешь, я когда в «крысоловах» служил, какую-то заморскую болезнь подцепил, по всей роже пятна высыпали. Потом пятна сошли, а кличка так ко мне и прилипла – Жабье Рыло…

18

Почему-то из года в год в день осеннего праздника стояла чудесная погода. Никто из старожилов не мог припомнить, чтобы в этот день лил ливень или хлестал холодный ветер.

И сегодняшний день был храним доброй заботой Безымянных. Солнце жарило с небес, знатные и богатые зрители порядком взмокли в своих бархатных нарядах. Они чинно восседали на деревянных помостах с пятью рядами скамей, подковой окруживших поле для ристалищ. С другой стороны поле замкнула в кольцо толпа, которую едва сдерживали легкая загородка из жердей и цепочка стражников.

Троица правителей восседала в ложе на скамье, устланной волчьими шкурами. Все трое были в масках, но без ритуальных топориков.

Принц с завистью разглядывал противоположный край поля. Там было весело. Люди смеялись, покупали у шныряющих в толпе разносчиков лепешки и кислое вино, лапали оказавшихся поблизости красоток и отбивали поползновения на собственных девиц. Возникла потасовка – но сразу угасла, едва в сторону драчунов двинулась стража… А еще среди зрителей бродили певцы и циркачи, стараясь выручить за свои трюки хоть немного мелочи, благо на ристалище было короткое затишье.

Эх, туда бы сейчас Ульфесту… нет, не Ульфесту, а вольному бродяге Щеглу! Поглазеть на циркачей, хлебнуть дешевого винца… нет, ерунда все это! Главное – разыскать в толпе красавицу наррабанку.

Каким же дураком был Ульфест! Устал от кокетства придворных дур, от атак золотоволосой Айлы. Мечтал среди простонародья найти свою единственную. Уж он бы сумел отстоять свою любовь перед всем светом!

(Правда, уже тогда возникали трезвые мысли: а ведь придется иметь дело не со «всем светом», которого принц и в глаза-то почти не видел, а прежде всего с отцом и дедулей, а уж те учинят ему побоище, какого не видел ни один военачальник древних времен!)

Но отстаивать ничего и не пришлось. Рыжеволосая певица Лисонька, которую он встретил в «Шумном веселье», оказалась такой же расчетливой дрянью, как и розово-золотистая изящная Айла.

Мстительность, унаследованная от деда Эшузара, зашумела кровью в висках, шепнула принцу: «Раз ты простил Венчигира, не забудь хотя бы рассчитаться с рыжей паршивкой и трактирщиком Арузом за то, что чуть в рабство не продали!» Но тут же принц холодно поправил себя: с паршивкой-то можно и посчитаться, а вот Аруз еще пригодится. Ульфест не отказался от мысли восстановить «незримую стражу».

И все же зря он тогда решил, что всем бабам цена медяк. Вот же оно, счастье, совсем рядом – стоит в толпе зрителей там, где собрались Подгорные Охотники, уплетает купленную у разносчика лепешку и даже не глядит в сторону королевской ложи.

И не в том дело, что красива… хотя хороша, ах, как хороша, как дерзко и весело светят со смуглого лица темно-карие, почти черные глаза, и как замерло в его объятиях молодое гибкое тело, и как рванулась она потом из рук: «Сэйти архи! Отцу скажу, дурак!»

Стоит лечь в постель и закрыть глаза, как наглое воображение начинает расписывать, что было бы, если бы она не вырвалась, если б вокруг не лежал город, глазеющий на влюбленных всеми окнами, если бы в мире их было только двое: Ульфест и Нитха! Но красавиц-то он и при дворе видел… хорошо, пусть не таких, но все же… Однако ни одна из его мимолетных любовниц не обладает отвагой и благородством Нитхи. Кто из них спустился бы в черные недра скалы, где устроили себе логово преступники? Кто прошел бы по плечи в воде по черному гроту, в котором затаилось морское чудовище? И все ради того, чтобы спасти чужого человека!

А сердце ударило сильнее: может, не чужого?

Надо смотреть правде в глаза: Ульфест влюбился. Не увлекся, а влюбился. И должен скрывать от нее, что он и есть тот парень, который целовал ее в день мятежа. Даже в тронном зале, когда давали аудиенцию Подгорным Охотникам, боялся лишнее словечко сказать, чтобы Нитха не узнала его по голосу!

(Скользнуло быстрое воспоминание: когда в том же тронном зале допрашивали Унсая, принц был неосторожен, разговаривал, не боясь, что девушка вспомнит его голос. Но она, должно быть, слишком волновалась за учителя или просто решила, что ошиблась. Что общего у принца и бродяги?)

Ульфест не может не то что посвататься к своей возлюбленной – небо рухнет, моря из берегов выйдут! – а даже попросту провести с нею веселый праздничный день!

Последнее, кстати, по вине паршивца Венчигира. Если бы кузену можно было доверять, сидел бы он сейчас в королевской ложе под видом принца, а веселый и свободный Щегол пробивался бы сквозь толпу, чтобы смуглая кареглазая подружка, идущая за ним по пятам, смогла встать у самой загородки и получше все разглядеть. А Щегол встал бы сзади, сдерживая толкающихся зевак… а если толпа как следует надавит и прижмет его к девушке, так он не виноват, верно?

Нет, сиди тут, изображай чучело в маске…

* * *

А воинские игрища и впрямь удались на славу. Во всяком случае, зрители были довольны.

Началось все, как обычно, с состязаний стрелков. Отдельно мерились меткостью лучники, отдельно – арбалетчики. Участвовать мог любой, это была забава простонародья, в которой, впрочем, иногда не брезговала принять участие и знать.

Подгорные Охотники собрались у западного конца ристалища и шумно болели за своих. Болели не зря: среди арбалетчиков победил один из гильдейских – долговязый парень со смуглой кожей и огненно-рыжими волосами. Его ученик, тощий и щуплый паренек, восторженно принял из рук победителя арбалет и торжествующе оглядел толпу: мол, кто-то сомневался, что мой учитель всех одолеет?

Гильдейские шумели, приветствуя успех собрата, а сам Фитиль переживал нечастое для себя состояние: он не завидовал никому.

– А Шенги-то струсил, – негромко сказал он Айсуру, – не вышел мечником от Гильдии.

– Зато бывшего ученика выставил, – уточнил Айсур. Схлопотал подзатыльник и сразу поправился: – Но его все равно побьют…