Книга Двойник для шута - Виктория Угрюмова

Сивард неловко повернулся, столкнувшись с креслом. Скрипнули двери.

Оставшись наедине с Теобальдом, герцог Дембийский растроганно произнес:

— Никогда не представлял, что этого рыжего пройдоху посещают такие сказочные мечты и такие странные надежды. Как ты думаешь, подобная вера в чудеса должна быть вознаграждена?

Человек в серебряной маске чувствовал себя не самым лучшим образом. Он уже не был Эрлтоном, но еще не стал Далихаджаром, и подобная раздвоенность угнетала его. Конечно, он знал, что так и будет, и заранее готовился к подобному состоянию, но он абсолютно не был готов к тому, что так глупо выдаст себя поспешными действиями. Ненависть к потомкам Брагана заставила его действовать слишком опрометчиво и в тот момент, когда он еще не достиг полноты своего могущества. Ему нужны были силы на восстановление своей сущности — всего несколько дней, — но император мог заподозрить неладное и, скорее всего, уже знает, где искать врага.

Теперь человеку в серебряной маске оставалось одно — отыскать подлинного Ортона Агилольфинга среди его двойников и уничтожить его прежде, чем тот совершит возмездие.

Эрлтон заперся в башне замка и приказал никого не впускать и не беспокоить его в течение суток.

На огромном столе из черного обсидиана он разложил несколько портретов. Было там изображение Сиварда, выполненное не самым хорошим художником и дававшее лишь общее представление; портреты Аббона Флерийского, князя Аббона Даджарра по прозвищу Сгорбленный, Аластера Дембийского и императрицы Арианны.

Верховный магистр уселся в любимое кресло и глубоко задумался. Он должен безошибочно определить, кого следует, а кого не следует беспокоить.

Сперва он разделил портреты на две группы. В первую входили изображения тех людей, о которых его соглядатаи и шпионы собрали исчерпывающие сведения, вторые являлись для него загадками.

Эрлтон назубок знал биографию Сиварда, Аббона Сгорбленного и самой императрицы. Догадывался о том, что происходило в жизни придворного чародея, и совсем не представлял себе, что за человек Аластер Дембийский. Были у него и портреты Далмеллина, Гуммера и Локлана Лэрдского, но их он практически не принимал в расчет. Теобальда Верховный магистр мог увидеть только мысленно, а для его предприятия это не годилось.

Он нетерпеливо барабанил по гладкой поверхности стола тонкими длинными пальцами. Кто? Кто будет первым?

Придворного чародея лучше не задевать, потому что он может почувствовать, что кто-то копается в его мыслях. Это весьма опасно, ибо если Аббон Флерийский по-настоящему опытный и искусный маг, то он не только определит направление, но может и указать на того человека, который пытался проделать с ним подобную вещь. Поэтому с Аббоном Эрлтон решил связаться в последнюю очередь, только если вообще ничего не выйдет. Наиболее подходящими для него источниками информации могли стать Сивард Ру и князь Даджарра, ибо кому как не начальнику Тайной службы и главному министру империи должна быть известна тайна двойников? Да и какая там особенная тайна — просто нужно знать, по каким признакам они определяют, кто перед ними.

Эрлтон протянул руку и вытащил овальный портрет Аббона Сгорбленного, оправленный в черепаховую раму. Само изображение было величиной с ладонь и написано всего четырьмя красками: красной, черной, белой и синей, — но при этом казалось, что живое лицо выглядывает непосредственно из глубины картины.

Человек в серебряной маске положил портрет изображением вниз себе на сердце и закрыл глаза, стараясь слиться с тем, кто был там, на холсте.

Аббон удивленно вздрогнул. Ему показалось, что чей-то тихий голос позвал его по имени и попросил вспомнить об очень важной вещи. О чем, он не понял. Странные, смутные образы роились у него в голове: главный министр припоминал поочередно императорскую корону, потертые ножны меча Даджаген, ежегодный роанский турнир, невозмутимые лица гвардейцев и мрак… Немного погодя он понял, что это был мрак, царящий в зале Большого Ночного Совета, которую он только что покинул.

Голос, вопрошающий в самой глубине его сознания, оказался настойчивым, и князь Даджарра снова углубился в воспоминания, которые ему были абсолютно не нужны. Он видел императорский трон — массивное сооружение из золота, выполненное в виде сидящего дракона, свадьбу Ортона и отчего-то — его белый наряд с рубиновыми каплями драгоценностей, скорбное лицо государя, когда ему сообщили о смерти близнеца.

Внезапно туман рассеялся, и странный голос исчез из разума, а вместе с тем и из памяти Аббона, не оставив после себя даже следа.

— Ерунда! — воскликнул Эрлтон со злостью. — Быть такого не может!

А впрочем, ведь он не притворялся. Вот это дела! Главный министр великой империи понятия не имеет, кто перед ним — император или близнец. У него императором считается тот, у кого на голове в данный момент корона. Или тот, кто сидит на троне и зачитывает указ… Или… Неважно, все это внешние признаки, и князь Даджарра не может помочь своему будущему повелителю отыскать среди нескольких двойников настоящего Ортона I Агилольфинга. Но не беда. Сивард наверняка знает…

Одноглазый только собирался немного вздремнуть на диване у себя в кабинете, когда сладкое состояние усталости и дремы внезапно прервало грубое постороннее вмешательство.

— Кто из них император? — спросил чей-то голос в голове у рыжего.

Но Сивард давно уже привык к выбрыкам своего воображения, к тому же он был потрясен тем, что его теория относительно дракона не увенчалась успехом.

— Представляешь, — пожаловался он голосу. — Драконов нет. Теперь это можно считать установленным фактом. И о чем мне теперь мечтать?

Незримый собеседник явно оторопел от такого поворота событий и несколько минут приходил в себя. За это время доблестный начальник Тайной службы Великого Роана уже расслабился и стал медленно уплывать в сон.

— Кто из них император? — снова прогремело внутри его бедного черепа.

На сей раз Сивард решил ответить, надеясь, что тогда распоясавшееся подсознание отвяжется со своими дурацкими вопросами и начнет показывать его любимые цветные сны.

— Кто его знает? — сообщил он совершенно искренне. Но с головой явно было не все в порядке. Спать она отказывалась, думать тоже. Такое впечатление, что в ней засел не слишком сообразительный сотрудник Службы, из тех, кому нужно втолковывать по многу раз. Но помилуйте! Не посреди же ночи. И Сивард стал потихоньку злиться.

— Как ты их различаешь? — буквально взревело его подсознание.

Одноглазый решил избрать для борьбы с собой, любимым, иную тактику, чем проявление бурного протеста.

— Ты же знаешь, — увещевающе сказал он вслух, — что я их вообще не различаю. Мне еще этой радости не хватало в довершение всех прочих удовольствий, которые я имею после того, как согласился принять должность покойного Остена ан-Брая, упокой Господи его душу. Между прочим, воровать было интереснее и — главное — спокойнее.