Книга Полуночный лихач - Елена Арсеньева

– Да о вас же! – утер выступившие наглазах слезы Сибирцев. – Я-то никак не мог понять, ну откуда такойвсеподавляющий альтруизм вдруг прорезался у Родика Печерского? Просто-такисердце у вас рвалось от скорби по Ритуле, от жалости к Нине и сочувствия комне, идиоту! Я уж, грешным делом, и впрямь поверил, что правду говорят проживущих «с понятием», якобы они создали альтернативу нашему государствувсеобщей демократической несправедливости. А оказывается, и у вас под всякойнадстройкой имеет место быть твердый базис. Меня вы тоже каким-то образомсобирались к этому делу пришить, не так ли? Помните, говорили, что имеете наменя какие-то виды? Ну, теперь все ясно! Чур, на всех, так, Родион Петрович?

– Моя доля – половина, – ощерился вулыбке Родик. – Ты прав, Николай, я живу по понятиям, потому уйдете выотсюда живые и здоровые. А такое счастье, как жизнь, оно дорого стоит. Вот вымне за нее и заплатите. И давайте без глупостей. Городишко наш маленький, а я внем – не последний авторитет. Тут уж такой бумеранг начнется, что не то чтосиняки и шишки – кровавые раны считать устанете! Так что давайте лучше поладимполюбовно и разойдемся до лучших времен.

– Н-да, – процедил сквозь зубыКонстантин Сергеевич. – Вышеназванная шкура неубитого медведя теперьнапоминает шагреневую кожу, которая неудержимо уменьшается в размерах.

Сибирцев едко усмехнулся. Нина жалобнохлопнула ресницами.

– Ну, я думаю, вопрос можно считатьрешенным? – со скукой в голосе произнес Родион Петрович и вскинул руки,поднимая воротник пальто. – Я пойду, пожалуй, а вы тут потолкуйтепо-семейному, мирно…

Откровенная издевка в его голосе и стала тойпоследней каплей, которая переполнила чашу терпения Антона Дебрского.

 

Оцепенение, овладевшее им при известии онаследстве, исчезло так же внезапно, как и появилось.

Да, теперь совершенно понятно, почему онпотерял голову, когда Рита заявила, что намерена забрать Лапку. Ведь дочь быластраховкой на получение Нининых денег!

Боже, какие деньги… И часть их можетпринадлежать ему! Для этого даже не понадобится никого убивать, он простополучит баксы, Нина сама даст их ему – добровольно, с радостью!

Но… сколько? Сколько он получит, если половинунамерен забрать этот поганый тип с волчьим оскалом? И еще не факт, что оностановится на той сумме, которую заявил сейчас, ведь аппетит приходит во времяеды! Сегодня это половина, завтра он запросит три четверти… И сколько тогдаполучит Дебрский? Не может же он запросить много, что-то все-таки должноостаться у Бармина и Нины для его дочери!

Черт, откуда Сибирцев выкопал этого сероговолка с непомерными аппетитами? Как было бы чудесно, если бы он вдруг сейчаспоскользнулся и…

И, неожиданно для себя самого, Дебрский вдругрванулся вперед, вытянув руки, и что было силы толкнул Родиона Петровича вспину.

Тот качнулся, оскальзываясь на рыжейглине, – и плашмя грянулся в ближнюю яму, изо всей силы ударившись о еекрай подбородком. А вслед за ним полетел и Антон, не удержавшийся на ногах.

* * *

Нина вскрикнула, но тут же уткнулась всемлицом в грудь Николая, глуша крик. Он на мгновение прижал ее к себе, а затемосторожно отстранился и встревоженно поглядел на Бармина:

– Помогите мне.

Константин Сергеевич побледнел, однако засердце не хватался, к оградке обморочно не приваливался. Шагнул к Николаю:

– Что надо сделать?

– Сейчас увидим.

Николай оперся о край могилы и прыгнул вниз, врыжую жижу, где в странных, скомканных позах лежали двое. Он старался бытьосторожнее, однако все-таки поскользнулся и задел неловко вывернутую рукуДебрского. Тот слабо застонал, закопошился, пытаясь подняться…

Николай подхватил его под мышки, вздернул:

– Вы как? Живы?

Антон помотал головой:

– Пока не понял. А он? О, зараза…

Родион Петрович лежал в странной, изломаннойпозе, неестественно вывернув голову и пристально уставившись в глиняную стенуямины полузакрытыми глазами.

Николай ощупал тело, долго пытался пойматьпульс, уже заранее зная, что искал то, чего не было.

– М-да… – Он опустил веки на мертвыеглаза. – Ну что ж, будем отсюда выбираться, Дебрский. КонстантинСергеевич, протяните ему руку. Я подтолкну, а вы тяните.

С большим трудом, да еще и Нине пришлосьпомогать, они вытащили из могилы потрясенного Дебрского. Потом кое-как выбралсяНиколай. Мельком улыбнулся Нине, снял куртку и принялся вытирать ее о сыруютраву. Скоро трава стала рыжей, но куртка выглядела получше. Потом он кое-каксчистил с башмаков глиняные комья.

Бармин, Нина и Дебрский молча наблюдали заним.

– Погодите-ка, – наконец сказалКонстантин Сергеевич. – А как же он? Я думал, мы его вытащим…

– Его зовут Родик Печерский, –пояснил Николай, стараясь не глядеть в суровые глаза старика. – Вам этоимя ничего не говорит? Ну и слава богу. Помочь ему мы ничем не можем: он мертв.Но мы пока живы. Единственный шанс остаться в этом состоянии – уйти отсюда какможно скорее и сделать вид, будто нас тут и близко не было. Нам невероятноповезло, что Родик пришел сюда один, что считал разговор о вашем наследствеслишком деликатным делом. Наверное, опасался: дойдет весть об этой баснословнойсумме до его «коллег» – и они сочтут себя такими же полноправными участникамидележки, как он. Поэтому давайте побыстрее, ладно? Вы ведь пришли с нижнеговхода? Пойдемте туда, около центрального может быть какой-то народ, а намсейчас надо быть понезаметнее.

Он подхватил под руку ошеломленную Нину ибыстро повел ее между оградок. Бармин заспешил следом. Вдруг оглянулся:

– Антон! Ты чего стал?! Иди сюда!

Дебрский медленно двинулся по грязной траве, цепляясьза оградки. Ноги у него подгибались, в ушах звенело. Мысли плавали вяло, точноснулые рыбины.

– Следы, – пробормотал он, –там наши следы. Никто не поверит, что он сам…

– Следы при такой сырости через часзатекут, – резко ответил Бармин, протягивая ему руку и помогая перебратьсячерез скользкую глину. – Моросит все сильнее! К тому же эти следы моглиоставить могильщики, которые работали здесь с раннего утра. Кстати, нанимал ихя, Родиона Петровича в то время здесь не было, его никто не видел. Ну а потомон зачем-то сюда пришел, поскользнулся, упал в яму… Все очень натурально.

Прошел несколько шагов и сказал изумленно: