Книга Вторжение в рай - Алекс Ратерфорд

Бабур снова ненадолго умолк, после чего продолжил:

— Вот уже несколько недель, как лазутчики и соглядатаи доносят мне, что Санграм Сингх, правитель Мевара, сильнейший из богатых раджпутских князей, похваляется тем, что избавит Индостан от чужеземных захватчиков, то есть от нас, и впервые за три сотни лет возведет на трон истинного индуса — имея в виду самого себя.

— А поддержат ли его остальные княжества раджпутов?

— Вероятно, нет. Они ревностно относятся к своей независимости и весьма чувствительны в вопросах чести: любая попытка одного из равных возвыситься и утвердить свое превосходство побуждает их хвататься за мечи — в этом они похожи на наших афганских вождей. Остальные правители раджпутов вряд ли захотят, чтобы Санграм Сингх стал еще могущественнее.

— А много ли неприятностей способен он причинить нам, действуя в одиночку?

— Немало. У него большое, преданное и хорошо обученное войско. Сам он, хоть уже и немолод, превосходный тактик и великий воин, гордящийся тем, что всегда лично ведет своих бойцов в атаку. Ему ставят в заслугу и то, что он был многократно ранен и даже покалечен, но не перестал водить воинов в бой. Я слышал, что в воспевающих его стихах придворного поэта есть такие строки: «И пусть сие всего лишь обрубок человека, но каков этот обрубок!» Он лишился глаза в войне против собственного брата, потерял руку в битве с султаном Ибрагимом и сильно хромает из-за тяжелой раны в ноге. Всего же на его сухопаром теле восемьдесят ран, но поэт пишет, что за каждую из них этот похотливый козел вознаградил себя сыном.

— Об этом я тоже слышал. У него, должно быть, много жен — и одна часть его тела явно осталась неповрежденной. И как долго мы можем оставлять это хвастовство без внимания, не вступая в конфликт?

— Это тот самый вопрос, который я постоянно задаю себе. Мы одолели султана Ибрагима всего девять месяцев назад, и наша власть пока еще не утвердилась достаточно прочно, так что будущее нашей династии здесь, в Индостане, еще остается под вопросом. Мне бы хотелось верить что ты, твои братья и дети будут наслаждаться свежестью и прохладой этих садов. Но сегодня утром я узнал, что Санграм Сингх предпринял очередное вторжение на нашу территорию — под предлогом преследования бунтовщиков. Надо признать, его люди находились в наших владениях всего неделю, однако проникли намного дальше, чем ранее. Мы не можем позволить ему вторгаться в наши пределы, какие бы предлоги и отговорки он ни придумывал. Любое попустительство с нашей стороны будет сочтено слабостью, а земли, где свободно действуют его войска, очень скоро он начнет считать своими. Необходимо научить его уважению. В силу возраста я уже начинаю терять присущий юности воинственный пыл, но в данном случае ты, несомненно, прав. Судя по всему, рано или поздно нам все равно придется сразиться с ним, а раз так, лучше раньше, чем позже. Это будет полезнее для нашей воинской репутации, ну а главное, мы пока обладаем несомненным преимуществом, поскольку ни одно другое войско в Индостане не располагает пушками и ружьями. Вдобавок в нашем войске достаточно нетерпеливой и беспокойной молодежи, которой вредно сидеть без дела: пусть лучше подумают о том, что впереди их ждут битвы и добыча. Решено: завтра я созову военный совет, чтобы начать подготовку…

Бабур повернулся в седле. Хумаюн был позади, довольно близко, а вот телохранитель едва за ним поспевал. Было жарко, Бабур исходил потом, все открытые части его тела покрывала плотная корка пыли, и ему приходилось постоянно протирать глаза, однако он был доволен тем, что в свои сорок четыре года, проскакав за два с половиной дня полторы сотни миль, оказался способным обогнать своих сопровождающих и первым, галопом, взлететь на вершину холма, которая должна была послужить наблюдательным пунктом.

С каменистого уступа открывался прекрасный вид на сухие пустыни Раджастхана, но больше тут радоваться было нечему. Он проскакал полторы сотни миль, преследуя Санграма Сингха, однако сейчас не видел не то что основных сил раджпутов, но даже пыли на горизонте, поднятой копытами их коней. Поход продолжался уже шесть недель, и за все это время он так и не смог навязать противнику сражение, в котором ему удалось бы использовать преимущество наличия у него пушек и ружей, включая новое, отлитое уже здесь орудие, способное посылать ядра на три четверти мили, производя потрясающий эффект.

Увы, хитрый Сингх разумно предпочитал иную манеру ведения войны. Избегая крупных сражений и используя мобильность своих сил, он изводил Бабура постоянным налетами на его опорные пункты и нападениями на обозы и караваны с припасами, используя ту же тактику, к которой некогда прибегал сам Бабур, совершая с гор над Ферганской долиной набеги на владения своего единокровного брата Джехангира. Постоянные налеты ослабляли боевой дух бойцов Бабура, которым приходилось все время держаться настороже, не зная, откуда последует удар. Кроме того, эта тактика вынуждала его отделять от основных сил лучшие конные отряды и направлять их на охрану провиантских обозов.

Хумаюн подъехал к отцу и остановил коня рядом.

— Я по-прежнему обгоняю тебя с той же легкостью, с какой обгонял, когда ты, десять лет назад, ездил на маленьком белом пони.

— У тебя просто конь лучше, а вот вздумай мы бегать наперегонки, результат был бы совсем иной, — отозвался Хумаюн, раздраженный собственной неудачей.

— Да ладно, я просто шучу. Так или иначе, кто бы из нас ни был быстрее, за Сингхом, похоже, ни одному из нас не угнаться, и это при том, что он старше нас обоих, да еще и калека. Смотри, равнина перед нами пуста. Надо хорошенько подумать, что делать дальше. Давай-ка пообедаем вдвоем, чтобы можно было поговорить откровенно.

Двое слуг в белых туниках и мешковатых шароварах исчезли за пологом шатра, унося остатки последней перемены блюд — апельсины, орехи и леденцы. Бабур и Хумаюн возлежали за низким столом на больших пурпурных подушках, расшитых изображениями павлинов и слонов, некогда украшавших дворец Ибрагима в Дели. Каждый держал золотой кубок с красным вином, недавно доставленным с виноградников Газни, к югу от Кабула.

— Я все думаю, как нам подбить Санграма Сингха на сражение, — молвил Хумаюн, поставив на стол свой кубок. — Мы оба знаем, что для раджпута честь — его личная честь и честь семьи — превыше всего. Думаю, нам нужно захватить место, имеющее для него особое значение. Такое, чтоб он считал, что если не отобьет его в кратчайшие сроки, это нанесет урон его чести.

— В принципе идея хорошая, у тебя есть на примете какое-то определенное место?

— Я разговаривал об этом с местными вождями из числа наших союзников. Они поведали мне, что мать Сингха родилась в маленьком селении Кануа, у самого рубежа его владений. В двадцати милях к северо-западу от Агры, и стало быть, примерно в семидесяти пяти милях к юго-западу отсюда. В ее честь он воздвиг там святилище одного из туземных богов, и раз в год непременно наведывается туда помолиться.

— Ты мыслишь в верном направлении. С утра я первым делом отправлю разведчиков, чтобы проверили путь отсюда до Кануа, а заодно посмотрели само селение: насколько оно подходит нам, чтобы принять там бой. Если все сложится как надо, я отдам приказ; чтобы сосредоточиться там, нашим войскам понадобится всего несколько дней. Но не воображай, будто только ты один тут и мыслишь. Я вот, например, размышляю над тем, как воодушевить наших воинов, чей дух, надо признаться, подорван успехами проводимой Сингхом тактики молниеносных ударов.