Книга Император Юлиан - Гор Видал

Просто не знаю, как бы я жил без Максима. Он всегда был рядом - неутомимый помощник во всех делах, всегда готовый ободрить и утешить, а я в этом очень нуждался.

В Анкире меня все-таки довели до белого каления. И неудивительно: попробуйте три дня просидеть в суде и все время видеть, как люди выливают друг на друга потоки лжи! Невольно поражаешься, каким изобретательным делает человека злоба. Некий торговец, желая избавиться от конкурента, день за днем приходил ко мне все с новыми обвинениями против него, и каждый раз оказывалось, что они не стоят и выеденного яйца. И вот, наконец, этот плут нашел беспроигрышный ход - заявил звенящим голосом:

- Август, этот человек виновен в государственной измене. Он метит на твое место.

- А что об этом свидетельствует? - спросил я, насторожившись.

- Две недели назад он заказал себе шелковую хламиду… пурпурного цвета! - Услышав о таком оскорблении величия, все так и ахнули, а мое терпение лопнуло. Я снял с ног красные башмаки и изо всех сил швырнул их этому олуху в лицо:

- На, передай ему и это! Они подходят к пурпуру. - Охваченный ужасом, он упал к моим ногам, а я закончил: - А еще скажи ему и сам не забудь: мало пурпурной одежды, чтобы сделаться императором. - Конечно, мне не следовало так выходить из себя, но тут уж ничего не поделаешь: меня до этого довели.

Из Анкиры я двинулся на юго-запад. Возле так называемых Ворот - горного ущелья, которое соединяет Каппадокию и Киликию, меня встретил киликийский наместник Цельз. Я немного знал его по Афинам, где он учился вместе со мной в Академии. Кроме того, он был учеником Либания. Я так обрадовался, увидев дружеское лицо, лицо эллина, что, боюсь, расцеловал его на глазах у петулантов. Мало того, я подвез его в своем экипаже до самого Тарса. Что поделаешь: в незнакомой стране, населенной враждебно настроенными людьми, даже случайные знакомые кажутся нам чуть ли не братьями. Беседа с единоверцем доставила мне такое наслаждение, что я чуть было не назначил его в тот же день преторианским префектом Востока.

По дороге в Таре Цельз поведал мне много интересного. Он не очень верил в то, что мне удастся возродить эллинскую религию, но считал, что со временем у нас могут появиться шансы. В одном он был со мной согласен целиком и полностью: он не сомневался в том, что галилеяне в конечном счете друг друга истребят.

Другой темой нашей беседы стал самый жгучий политический вопрос наших дней: судьба городских курий, или сенатов.

С тех пор как я стал императором, где бы я ни появлялся, меня осаждают толпы зажиточных горожан, упрашивающих избавить их от службы в сенате. То, что для провинциала когда-то было великой честью, превратилось ныне в тяжкое бремя, а дело в том, что городские курии несут ответственность за сбор податей. Это значит, в неурожайные годы, когда возникает недоимка, сенатор обязан возместить ее из собственного кармана. Неудивительно, что никто не желает заполучить эту должность. В принципе, конечно, император может управлять городами непосредственно с помощью указов, но это страшная морока, и ни один император, включая меня, не знает, как к этому подступиться. Должен же кто-то заниматься сбором налогов, а кто справится с этой задачей лучше самых состоятельных людей города? Подобно своим предшественникам, я не решаюсь на радикальные меры и произношу страстные речи, убеждая заинтересованных лиц в том, что управлять городом - величайшая честь, а государство просто погибнет без помощи своих достойнейших граждан. Но горожане настаивают на своем, и не мне их винить. Есть, конечно, еще выход - освободить городские сенаты от ответственности за сбор налогов, но тогда государственные доходы сократятся наполовину, а этого допустить ни в коем случае нельзя. Вот почему я пошел по пути укрепления городских курий. Я никого не освобождаю от должности сенатора и, невзирая на ропот, отменил эдикты Констанция, освобождавшие от нее галилейское духовенство и военных. Я стремлюсь таким образом расширить круг людей, принимающих участие в городских делах, чтобы бремя возмещения недоимок распределилось более равномерно, и, думаю, со временем результаты дадут о себе знать. Недопустимо, чтобы в таком знаменитом городе, как Антиохия, состоятельные люди отказывались от сенаторской должности.

Несколько дней я провел в Тарсе. Этот красивый город стоит на озере, которое соединено с морем каналом. К моему приезду Цельз собрал в городе несколько интересных философов, и мы провели ряд диспутов, доставивших мне немалое удовольствие. Жители Тарса вполне достойны своих предков, великих стоиков, прославивших этот город шесть веков назад. Как-то раз я даже искупался в Оронте, хотя в свое время Александра чуть было не убили после купания в нем. Большинство жителей Тарса - галилеяне (он весь усеян памятными знаками в честь здешнего уроженца, богомерзкого Павла), но они, как мне показалось, вполне разумны, а манеры их естественны и непринужденны. Мне было почти жаль расставаться с Тарсом, но я утешал себя тем, что впереди у меня царица Востока, Антиохия. Содрогаюсь при мысли о том, как я был наивен.

* * *

В Антиохию я прибыл в конце июля, когда стояла страшная духота. У стен города меня встретила большая толпа. Я решил было, что они пришли меня приветствовать, и, естественно, собрался произнести благодарственную речь, но им не было до меня дела. С какими-то непонятными возгласами они размахивали ветками.

Я осмотрелся в поисках дяди Юлиана, но кругом не было видно ни одного должностного лица - только толпа, протяжно распевавшая: "На востоке загорелась новая звезда". Признаюсь, поначалу я решил, что они имеют в виду меня - в моем положении человек быстро привыкает к самой грубой лести. Но когда я попытался с ними заговорить, они меня даже не заметили: все глаза были устремлены к небу. У северных ворот Антиохии меня встречали, согласно ритуалу, мой дядя,

Салютий Секунд и городской сенат. Покончив с формальностями, я тут же спросил: - Что это за толпа?

Дядя рассыпался в извинениях. Оказывается, я крайне неудачно выбрал день приезда в Антиохию: сегодня праздник, посвященный памяти Адониса, возлюбленного Афродиты, которого в Сирии чтут как одного из высших богов. И как это мы с Максимом забыли, что этот день посвящен ему! Это была ошибка, но ее было уже не исправить, и мне пришлось въезжать в Антиохию под крики, стоны и похоронные причитания. Все это сильно омрачило мое первое впечатление от города, а ведь это, в сущности, чудесный уголок, хоть он и населен негодяями… Впрочем, нет, это несправедливо. Просто мы разные и никогда не сможем понять друг друга, как кошка с собакой.

Северные ворота Антиохии - массивное сооружение из египетского гранита. Через них открывается великолепный вид на главную улицу города. Протяженность ее две мили, и во всю длину по обеим сторонам во времена Тиберия были выстроены портики. Это единственное место на свете, где можно пройти две мили под сенью портика. Сама улица вымощена гранитными плитами и так спланирована, что до нее почти всегда долетает морской бриз, хотя до моря целых двадцать миль… Всегда, но не в тот день. Стояла невыносимая духота. Обливаясь в раскаленных доспехах потом, я хмуро направил коня к Форуму. Никто не вышел из тени портиков, чтобы меня приветствовать, оттуда по-прежнему доносились лишь скорбные стенания по умершему Адонису.