Книга Вояж Проходимца - Илья Бердников

Я вколол себе перед выходом пару шприц-тюбиков стимулятора из аптечки. Не знаю, какие энергетики в него входили, но кровь просто кипела, бурля в мышцах. Язык перекатывал во рту брикет питательного концентрата — я был заряжен, словно кролик-энерджайзер.

Ревуны, выползшие мне навстречу из-под телеги, встретились с двумя зарядами картечи, после чего больше они не ревели, а я доложил в дробовик недостающие патроны из поясного патронташа. Кристиан, пялящий глаза из дверного проема, только кивнул и захлопнул дверь, когда я повернулся и махнул ему рукой. Звякнул, закрываясь, засов. Молодец, парень.

Я сказал Кристиану сидеть в лавке, пока я за ним не вернусь, и не открывать никому дверь. Если что — палить из окон второго этажа. В ответ паренек взял с меня обещание, что я навещу его бабушку Элен и побеспокоюсь, чтобы у старушки было все необходимое. Пришлось пообещать.

Утром дыма в городе было меньше, так что солнечные лучи практически беспрепятственно ласкали рыночную площадь, и только редкие тени пробегали по ее пустым рядам. Возможно, что некому было поддерживать дымокуры, а может, жители, отчаявшись, просто махнули на них рукой, как на бесполезное средство, не способное остановить распространение инфекции.

Во всяком случае, мне сейчас на это было наплевать. Как, в принципе, и на инфекцию. Теперь я ее не боялся. Совсем.

Дело было в том, что я вспомнил о прививках, сделанных мне перед отъездом из Нового Света. Чаушев, пославший меня отвезти лекарство, несомненно относился к категории людей, готовых практически на все, чтобы достичь цели. Но сволочью, как ни странно, он при этом не был. У него были характерные для офицера времен царской России понятия о чести и долге, так что младенцев в пасть Ваала[32]он кидать бы не стал, скорее сам бы прыгнул. Вот и в моем случае: он недосказал всей правды, понимая, что Проходимец Алексей Мызин вряд ли согласится доставить посылку в охваченный эпидемией город, но спокойно повезет лекарство одному больному человеку. Тем не менее я уверен, что Чаушев сделал все нужное, чтобы упомянутый Проходимец не заразился и не умер при этой доставке. И фельдшер Тайной военной полиции, делая мне серию прививок, наверняка ввел и средство против львиного зева.

Так что: «Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк!»

Напевая про себя песенку трех поросят, изменив «серого волка» на «львиный зев», я, сверяясь с рисунком Кристиана, быстрым шагом преодолел несколько улиц, бегом, чтобы не дразнить ревунов, которые могли там затаиться, проскочил пару проулков и, наконец, добрался до довольно уютного, если не считать мусора и догорающих кострищ, сквера. Это была самая высокая часть города, дальше шли сады и виноградники, среди которых изредка выглядывали крыши низеньких одноэтажных домиков. А над всем этим нависал изогнутый горный хребет, снизу покрытый темной зеленью леса, а сверху испещренный светлыми пятнами и полосами скал.

По дороге на меня никто не напал, никто не привязался, разве что несколько ставен приоткрылись, и боязливые взгляды мазнули по моей увешанной оружием фигуре, чтобы снова спрятаться за створками. А вот на углу сквера я был вынужден отпрыгнуть в сторону, чтобы не быть раздавленным фыркающим клубами синего дыма автомобилем, что пронесся мимо с характерным дизельным ворчанием и укатил по улице. Автомобиль тот напоминал старые американские пикапы первой половины прошлого века, являя собой громоздкую и немного несуразную конструкцию на покрашенных белой краской колесах. Ага, значит, здесь действительно не только на лошадях да на силе пара ездят — дизель тоже в ходу. Я проводил взглядом кузов, наполненный какими-то большими ящиками и затянутый темным брезентом, пожал плечами и продолжил свой путь, тем более что до моей цели было совсем недалеко: посреди ряда домов светлым пятном выделялось характерное строение, которое я без колебания отнес к обрядовым сооружениям. То бишь это была церковь. Над стрельчатой крышей здания возвышалась звонница, увенчанная пирамидальным шатром, но колокола ее молчали, да и широкие двустворчатые двери главного входа были закрыты и негостеприимно заперты толстой полосой металла. Я пересек сквер, прошел к церковным дверям, по обе стороны которых росли причудливо изогнутые вечнозеленые деревца, потрогал огромный висячий замок на железной полосе…

— Pas de service divin.[33]

Низкий, чуть с хрипотцой голос, прозвучавший совсем рядом, заставил меня вздрогнуть и панически оглядеться. Впрочем, особой опасности носитель сиплого голоса не представлял: это был бродяга в потрепанной одежонке, сидевший, упираясь спиной о ствол, под одним из вечнозеленых деревьев. Я не заметил его, так как человек находился в тени, а его желто-бурые лохмотья сливались по цвету с корой дерева. Да и отвлекся я, рассматривая церковь.

— Что ты сказал?

— Служение отменили, церковь закрыли, — продолжал человек уже на межмировом. — Мэр приказал закрыть, чтобы, значит, зараза не распространялась среди людей. Приказал, а сам помер. Вон его заместитель покатил мимо тебя на самоходе. Вроде в сторону Дороги направился. Значит, пытается через перевал перебраться, да зря это, не пропустят.

— А ты откуда знаешь, что не пропустят?

Я опустил ствол дробовика и пригляделся к говорившему со мной. Человек как человек: лицо загорелое, совсем даже не синее, резкий нос крючком, светлые усы, твердый подбородок. Лет пятьдесят, на первый взгляд. Одет в овчинный кожух шерстью внутрь и синие потертые штаны. На ногах — низкие сапоги из мягкой кожи, голову украшал выгоревший картуз. Из-за торчащей на швах и отворотах кожуха шерсти мне и показалось, что на человеке лохмотья.

— Так войска там, все оцепили. Оба перевала и даже козьи тропы. А знаю, потому что овец там пасу. Пастух я здешний, Катуш мое имя. Я видел, как солдаты стреляли в людей, что хотели уйти отсюда через горы. Всех убили.

— Ты сказал «Дорога», — я уселся на площадку перед церковной дверью. — Специально ударение поставил или…

— Специально, — кивнул пастух. — Это именно старая Дорога, месье, оранжевая. Раньше по ней я в другие земли стада перегонял для продажи — хорошее дело было, прибыльное. Мой брат был Проходимцем — он проводил меня и овец бесплатно. А лет двадцать назад Дорога перестала людей пропускать, закрылась. Брат на той стороне остался. Городу много баранины не нужно, вот и оскудели мои стада… А брат через год вернулся и сказал, что Дорога пропускает только в одну сторону — отсюда. Он добирался на Сьельвиван через другие Переходы, очень долго.

— А здесь чего сидишь?

— Хотел патера Жимона проведать, да его дома нет. Я слышал, что церковь закрыли, но дай, думаю, схожу, посмотрю: может, патер все же здесь, раз его дом пустой… Да, видишь, и здесь заперто. Я услышал — самоход едет, вот и спрятался под дерево. Ведь и пальнуть могут с самохода — долго ли по такому времени? Где же патер-то? Я ему свежего сыра принес, хотел еще раз просить ко мне в горы перебраться, там-то заразы нет…