Книга Машина Уриила - Роберт Ломас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В числе тех, кого в 1641 году в Ньюкасле приняли в масоны, был сэр Роберт Мори, наряду с Ашмолом основатель Королевского общества. Одна из трех ведущих исследовательских лож Шотландии названа в честь этого выдающегося человека, Ложа сэра Роберта Мори (Lodge Sir Robert Moray). Когда профессор Стивенсон, не являющийся масоном, обратился в эти шотландские исследовательские ложи, там отнеслись с уважением к его ученой степени и провели широкое обсуждение его открытий. Когда же затем он обратился к «первой» исследовательской ложе Англии, именуемой «Quator Coronati» («Четверо венценосных [мучеников]»), ученого встретили весьма прохладно. Мы советуем всем членам братства ознакомиться со свидетельствами Стивенсона.
В брошюрах также утверждается, что Великая Ложа Англии является первой великой ложей в мире, основанной в 1717 году, но это лишь одна из четырех лож, находившихся в Лондоне. Ложи шотландских городов сотрудничали уже не одно столетие до этого; просто они не прилагали к себе выглядевшего нескромным звания «великих».
Несмотря на наши и иные доказательства того, что шотландское франкмасонство ведет свое происхождение от рыцарей-храмовников, похоже, ОВЛА оставляет их без внимания. Эти брошюры повторяют нелепую мысль, что английские дворяне и вельможи XVII века вдруг решили попросить гильдии каменщиков заимствовать их цеховые обряды для собственного совершенствования. В действительности же все обстояло иначе. Каменщиков Европы допускали на нижние ступени тамплиерских обрядов, когда рыцари-храмовники осуществляли свой замысел возведения кафедральных соборов по всему материку. Когда же могущество храмовников оказалось внезапно подорванным в XIV веке, эти каменщики сохранили обряды, полученные от храмовников, и создали гильдии в материковой Европе, а не в Англии, Ирландии, Уэльсе или Шотландии. Примерно в 1440 году Вильям Сен-Клер из Рослина доставил этих каменщиков для строительства Рослинской часовни, отказавшись от услуг местных шотландских каменщиков. С той поры он и его потомки стали Великими мастерами-каменщиками Шотландии.
Вильям Сен-Клер пригласил этих каменщиков потому, что его семья была хранительницей обрядов и документов храмовников, а с 1440 года оперативные (работающие) каменщики объединились с духовными или спекулятивными масонами.
Именно полная нелепость прежнего взгляда на происхождение масонства от простых каменщиков побудила нас заняться поисками истоков обрядов франкмасонов. Так что вступили мы в ряды масонов сугубо из любопытства.
Кого бы мы ни спрашивали, никто не мог ответить, откуда произошел их орден. Большинство членов, похоже, видели во всем этом своего рода любительский спектакль с нотками нравоучения и возможность выпить и закусить после его завершения; вечерний мужской клуб благотворительного толка и возможность пощеголять в одеждах с непонятными регалиями вроде кожаного фартука, белых перчаток, кружевных воротников и манжет.
Мы знали, что немасоны воспринимали все это совершенно иначе. После Первой мировой войны франкмасонство пыталось не замечать сторонние суждения о себе и своих целях. Немасонские, христианские противники франкмасонства наподобие писателя Ултона Ханнаха увидели, что могут говорить об ордене все, что им заблагорассудится, и никто их не поправит и не одернет. Ханнах удостоверился в таком безразличии, когда написал статью в журнале «Theology» (январь 1951), издаваемом [с 1920 года, но основанном в 1698 году англиканским священником, руководившим из Лондона миссионерской деятельностью в американской колонии Мэриленд, Томасом Бреем (Bray, 1656–1730)] Обществом по распространению христианских знаний (Society for Promoting Christian Knowledge, SPCK), под заголовком «Допустимо ли христианину становиться масоном?». Ханнаха удивил широкий отклик на его статью и тон полученных от действующих франкмасонов писем, по его словам, «учтивый и сдержанный». Но это не изменило его мнения о франкмасонстве как о зловредном учреждении, которое должно быть распущено, и в качестве довода он приводит «неизменно уклончивые ответы масонов»1. Тем самым стало утверждаться ныне бытующее мнение, разделяемое самим правительством, что франкмасонам нельзя доверять, даже под присягой.
Мы принялись за поиски истоков обрядов, присущих франкмасонству, и нам открылись совершенно неожиданные вещи. Найденное нами оказалось столь значительным, что мы через семь лет после начала своей работы представили рассказ о своих поисках в виде книги «Ключ Хирама». В ней мы изложили, как франкмасонство предстало перед нами своего рода сокровищницей древних учений, восходящих к Иерусалимской церкви времен Иисуса и Иакова.
По нашему мнению, эти обряды возродил средневековый Орден рыцарей-храмовников и принес в Шотландию, где орден и стал в XIV–XV веках вольным каменщичеством. К изданию книги нас побудило троякое желание:
1. Поделиться ощущениями, которые мы испытали, когда перед нами предстала поразительная история Ордена.
2. Показать всем, что франкмасонство несправедливо обходят в качестве источника исторических свидетельств.
3. Противостоять наплыву невежественных книг с нападками на франкмасонство как своего рода злоумышленный сговор против человечества.
Мы видели, что вожди английского франкмасонства не были готовы защищать себя от таких писателей, как ныне покойный Стивен Найт и Мартин Шорт, изображающие франкмасонство огромной сетью, опутавшей собой все сферы общественной жизни.
Не замечая, что франкмасонство вовсе не «тайное общество», Мартин Шорт писал в 1989 году:
«Что же предпринять [в отношении франкмасонства]? Полагаю, что нельзя ограничиваться призывами к парламентарию из тори, заявляющего «если кто-то желает быть членом тайного общества, это его личное дело», но и не идти на крайности, предлагаемые лейбористом, который полагает, что такое общество «следует признать незаконным».
Единственно верный путь — поставить на голосование закон об «открытости». Такой закон дает полное право доступа к текущему списку членов всех масонских лож».
Также сочинения и неспособность руководства Объединенной Великой Ложи Англии достойно ответить на обвинения в свой адрес наносят огромный вред благожелательному, терпимому, пусть в чем-то и необычному ордену.
Мир меняется, и люди оказываются в новом веке, ставящем под сомнение привычные обычаи и формы власти. Сегодня большая часть европеизированного мира разделяет демократический взгляд на власть, заметный на всех уровнях общества. Даже в Англии наследственная власть приветствуется далеко не всеми; монархов призывают к ответу за их поведение и причуды; готовы упразднить палату лордов; даже невыборных и неподотчетных комиссаров Евросоюза способно согнать с насиженных мест общественное мнение. Привычного взгляда на власть в виде начальства и благодарных подчиненных больше никто не разделяет.
Природа власти меняется, но франкмасонство лишь начинает сообразовываться с этим.
В информационном веке знание оказывается силой, и лишь те члены общества представляют ценность, которым есть что выбрать и чем увлечься. Просвещенным, информированным людям легко можно наскучить, особенно если ничем не занимать. Порой власти удается добиться покладистости, но ей никогда не добиться преданности. Следующее поколение франкмасонов как никогда прежде не будет тяготиться навязанной ему властью. В отсутствие даваемого местом или наследственного права всем распоряжаться, как руководители масонства смогут придать законность своим решениям? Как они смогут повести за собой своих членов, когда уже нельзя будет требовать слепого повиновения?
