Книга Сказание о Старом Урале - Павел Северный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эй! Гущи квасной Шанежке! Бедняга коленки зашиб!
И только тут заметила, что плеть приказчика осталась в ее руках. Сусанна швырнула ее назад в приоткрытую дверь приказчиковой избы...
* * *
В своей опочивальне Сусанна застала Настеньку. Она заперлась и внимательно оглядела девушку.
– Не плохо он тебе лик подсинил, красавица. В таком обличии молодому хозяину на глаза не показывайся. Сиди в горнице, пока синяки не сведешь. Зачем в сад ночью ходила?
Настенька потупилась.
– Чего молчишь? Или боишься? Отвечай.
И девушка решилась ответить этой лживой разлучнице правду. В глазах Настеньки Сусанна вдруг прочла ненависть такую жгучую, какой до сих пор еще не видывала в женском взоре. Настенька гордо скрестила руки на груди, проговорила внятно, медленно, раздельно:
– Ходила я ночью в сад поглядеть, как ты там с молодым хозяином милуешься.
Удар был слишком неожиданным. Чтобы скрыть растерянность и смущение, Сусанна было засмеялась, но обычной звонкости в ее смехе уже не было.
– И что же? Удалось тебе сие подглядеть?
– Сама знаешь.
– И подслушала тоже?
– Все слышала, до последнего словечка.
– Теперь, поди, хозяину все доложишь?
– Может, и доложу, когда время придет.
– А доживешь ли сама-то до сего времени?
– Почему же мне-то не дожить? Чай, меня молодой барин уже покинул... Ненависть моя к тебе, проклятой, помереть мне не даст.
– Поди, даже прибить меня не прочь?
– Больно ты, Сусанна, о себе возомнила много. Думаешь, ты лучше нас? Такая же! Рук о тебя марать не стану – каты демидовские и тебя подсинят, еще почище, чем меня.
– Неужли и впрямь думаешь, будто я такая же, как вы все? Стало быть, надеешься дожить до моей погибели, злобой на меня, как клюкой, подпираясь? Что же, живи пока, мне не жаль, а вот что с тобой учинят, ежели я наперед сама Акинфию скажу, что ты недоброе задумала? Моей-то басне хозяин сразу поверит. Скажу, что надумала меня со свету сжить. А Шанежка подтвердит, как он тебя в саду с ножиком изловил. Все он подтвердит, что ни повелю... Бойка ты, нечего и говорить, только я бойчее. Испугалась? Слезы злобные разом высохли... Ну-ка, красавица, бери теперь гребень да чеши мне волосы. Чтобы ни соринки в них не осталось с тех берез, что на нас с Прокопием Акинфичем осыпались, пока мы с ним от скуки звездами любовались. Тебе ли со мной тягаться, с моей ли силой? Хозяйка я в доме!
Прошла неделя. Предчувствия на этот раз обманули Сусанну: Акинфий Демидов все еще не воротился из столицы. Однако монотонная жизнь старого демидовского завода была все же неожиданно нарушена: несколько горных офицеров прибыли на завод и сообщили, что командир Урала генерал Татищев в будущий понедельник проследует через Невьянск по пути на реку Кушву, где он будет осматривать Железную гору.
Офицеры задержались в Невьянске ненадолго. Откушали с Прокопием Акинфиевичем и укатили дальше. После их отъезда Прокопий позвал Шанежку, наказал выслать землекопов и по обе стороны от завода починить дорогу на десяток верст, засыпав все рытвины и ухабы. Самойлычу молодой хозяин приказал приготовить во дворце лучшие комнаты на случай, если высокий гость надумает отдохнуть и заночевать в Невьянске.
Отдавая слуге все эти приказания на всякий случай, Прокопий в глубине души все-таки полагал, что Татищев едва ли заедет в гости к Демидовым. Но и Савве было наказано отметить приезд начальника курантами, то есть в надлежащий миг перевести их с менуэта на марш.
Точного часа проезда командира через завод никто не знал. Чтобы все же ненароком не опростоволоситься, Шанежка повелел жителям пораньше выйти в понедельник на соборную площадь Невьянска в праздничной одежде. Женщинам, девушкам и ребятишкам быть с букетами цветов.
Проезжавшие горные офицеры подняли всю эту суматоху не только в Невьянске. Все прочие заводы и селения, на протяжении от крепости до Железной горы, были взбудоражены точно так же, как и демидовский завод.
Утро понедельника было хмурое, но, несмотря на тучи, предвещавшие ненастье, дождь не накрапывал.
В Невьянске народ собрался на соборной площади чуть не с рассвета. Шанежка в новой поддевке и сапогах, обильно смазанных дегтем, с плетью в руках был среди народа. Он важно вышагивал перед группами мужчин, поругивался без всякой причины, грубо заигрывал с женщинами. Иная девушка взвизгивала от его щипков. На густые рыжие волосы приказчик вылил все масло из лампадки.
Прежде чем отправиться на площадь, он самолично выпустил напоказ из псарни в парк свору борзых – есть чем похвастать! – отпер ворота парка и приставил к ним двух сторожей с наказом распахнуть чугунные створы, если тройка командира свернет на дорогу к хозяйскому дворцу.
Отдавая приказания, Шанежка то и дело подкреплял их зуботычинами.
* * *
Командир горного Урала выехал из крепости в четвертом часу утра, на тройке вороных. В экипаже сидел один, обложенный подушками, и скоро задремал.
Начальник драгунского конвоя велел солдатам не шуметь и решился не тревожить сон генерала до самого Невьянска.
Пробудившись, Татищев разглядел уже невдалеке, на фоне туч, демидовскую «падающую» башню. Потом дорога пошла душистым сосновым бором, а за ним полями и лугом. Воздух сразу наполнился запахом полыни и мяты, и наконец тройка вынесла экипаж на околицу слободки, где жили демидовские углежоги. Ребятишки дружно отворили ворота в прясле рубленой крепостной стены – Татищев очутился в демидовской цитадели.
Миновав слободку, Татищев опять стал думать о кушвинской горе, но не забывал присматриваться и к демидовским владениям.
Избы в слободках ему нравились: чувствовались хозяйственные руки. Понравилась и дорога, гладкая, усыпанная шлаком, чтобы не пылила. Возле изб сады. Удивляла, однако, пустынность слободок: на улицах почти не было жителей. Даже слободские псы не гнались за экипажем: запертые во дворах, они подавали голоса из подворотен.
На радость Шанежки поезд командира проехал околицу Невьянска без четверти десять. Впереди скакали драгуны. За ними катили коляски с горным начальством, а в арьергарде рысью шла татищевская тройка вороных; ее пристяжные, картинно склонив головы на двойных мундштуках, мели дорогу длинными гривами.
Когда экипажи приблизились к соборной площади, колокол прогудел десять раз. Тройка уже неслась по площади.
Татищев как на ладони увидел отсюда плотину пруда, башню, домны, заводские корпуса, собор и фасад дворца среди тенистого парка. На площади у собора чернела огромная толпа.
Куранты башни играли бравурный марш. Генерал узнал любимый мотив, звучавший когда-то в дни Полтавы. Под звуки этого марша петровских времен генерал поравнялся с первыми шеренгами людей на площади. Татищев встал, держась за кушак кучера. Тот слегка придержал бег коней. Татищев снял шляпу, перекрестился и отдал честь собравшимся. Тут же полетели в экипаж цветы. Генерал кланялся, улыбался и помахивал рукой.
