Книга Сладкие весенние баккуроты. Великий понедельник - Юрий Вяземский

— О камне как раз стоит, — продолжал улыбаться старик. И тогда Наум гневно воскликнул:

— Он нагло объявил, что — дословно цитирую — «камень, который отвергли строители, сделался главою угла, и тот, кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого камень упадет, того непременно раздавит»!.. Думаю, не надо объяснять всем, кроме Амоса, что эти страшные слова означают на языке великих пророков и Святого Писания?!

— Не надо. — Ханна перестал улыбаться.

— И всё это говорилось при стечении народа! — еще сильнее возмутился преподобный Наум. — И хоть чернь глупа, в ней всегда найдутся умники, которые, в отличие от Амоса, поняли истинный смысл этих наглых обвинений!

Наум осекся, потому что книжник снова поднялся со скамейки и опять зашептал на ухо хозяину. А Ханна внимательно слушал слугу, и нос его становился все более хищным, глаза — как будто еще более раскосыми.

— Говорят, он назвал нас разбойниками? — тихо и угрожающе спросил старик, когда книжник кончил шептать.

— Я этого не слышал, — испуганно ответил Наум.

— «Вы сделали Храм вертепом разбойников». Говорил он это или не говорил? — еще тише и еще страшнее спросил Ханна.

— Он это раньше сказал. Когда выгонял торговцев… Так мне докладывали, — с трудом проговорил Амос, с опаской косясь на Наума и в страхе — на Ханну.

— Неужто уже известно? — спросил Ханна и посмотрел на сына своего, Елеазара.

— Нет. Не может быть известно… Простое совпадение, — ответил начальник храмовой торговли.

— Похоже, я распустил вас. А вы распустили народ, — зловеще произнес старик. Его темные глаза вдруг стали желтеть, взгляд наполнился каким-то желчным огнем, и этим взглядом, словно клещами, он стал обхватывать стоявших перед ним людей, одного за другим, будто примеривался, с какого удобнее начать пытку.

Но это продолжалось недолго. Очень скоро Ханна взял себя в руки и, глядя во двор, стал отдавать распоряжения:

— С этим смутьяном мы, разумеется, разберемся. Но не сегодня. Сегодня Елеазар выберет из торговцев самых солидных и самых вменяемых работников, и завтра с утра они будут торговать в Храме, тихо и чинно, никого не обижая и не провоцируя. Но цен ни в коем случае не понижать, а, наоборот, повысить их на один прутаг, чтобы сегодняшние наши потери были компенсированы. На один прутаг. Ты слышал? И ни на пол-лепты выше!

— Слушаюсь, отец, — откликнулся Елеазар.

— Теперь Амос… Завтра всю стражу приведешь в Храм. Половину из них, как когда-то Пилат, переоденешь в горожан или в паломников. И если хоть малейший беспорядок возникнет… С раннего утра, как только откроют храмовые ворота, стражники уже должны быть на местах.

— Прямо сейчас их расставлю! Всю ночь будем готовиться! — тихо вскричал Амос.

— Сейчас не надо. Завтра с восходом солнца. Делай, как сказано, — терпеливо повторил Ханна и взгляд свой перевел на левую половину дворца, на зал, в котором обычно собирался малый синедрион. — Наум… Тебе поручаю, не откладывая, встретиться с фарисеями. С Левием обязательно. А можешь и с Иоилем переговорить. Пусть завтра кто-нибудь из наших умников совместно с фарисеями подойдут к Галилеянину и зададут ему парочку вопросов. Сам выберешь какие. Желательно из тех, на которые ни «да», ни «нет» ответить невозможно. Как только он ошибется, вы тут же укажете народу на его ошибку. И новый вопрос зададите, сложнее прежнего… Народу надо разъяснять. Его нужно учить. Народ надо подготавливать… Это понятно?

— Более чем понятно, — быстро ответил Наум, и ли цо его сразу приобрело строгое и важное выражение.

А Ханна посмотрел направо, на ту часть дворца, в которой размещались покои его зятя, Иосифа Каиафы, первосвященника Иудеи, и спросил, легко и небрежно:

— Ну что там у тебя по Иисусу?

Каиафа тут же утратил свою величавость и стал докладывать:

— Сегодня я встречался с Пилатом. Он сделал вид, что ничего не знает о подробностях ареста Вараввы. Но, судя по всему, его захватила римская служба безопасности, и они его где-то прячут. Пилат обещал мне…

— Погоди, — прервал его Ханна и, обратившись к другим присутствовавшим, спросил: — А вы что тут делаете? Вам мало заданий? Ступайте с миром.

Первым к лестнице, ведущей на первый этаж, устремился квадратный Амос. За ним — степенный и гордый Наум. Потом — Елеазар. Сидевший на табуретке книжник стал было подниматься, но Ханна положил ему руку на плечо и велел:

— Сиди. Тебя это в первую очередь касается.

Каиафа докладывал. Ханна слушал и гладил по плечу сидевшего у его ног слугу. И молча следил за тем, как за стеной Манасии, за водоемом Езекии, над равниной между Святым Городом и далеким Римским морем садилось рыжее солнце.

Закат был обычным. Но жарким и душным. Как летом.