Книга Секретные поручения - Данил Корецкий

Хулио обхватил ладонями затылок.

— Ладно, иди пока… Голова разболелась, видно, давление…

Когда Курбатов направлялся к себе, то обратил внимание на небрежно одетую женщину, изучавшую список сотрудников и часы приема.

— Что вы хотите? — по-хозяйски спросил важняк.

Женщина повернулась, и он пожалел, что ее затронул. Решительно сжатые губы, горящий верой в справедливость взгляд. Правдоискательница! Уйма убитого времени и никакой отдачи.

— Пожаловаться хочу… Меня… В общем, он майор КГБ. Вы такие жалобы принимаете?

— Принимаем, — Курбатов сразу же изменил свое мнение, и тон его стал любезным.

Когда появлялась возможность получить на кого-то компромат, он никогда ее не упускал. И чем значительнее было скомпрометированное лицо, тем охотнее он это делал.

— Конечно же, принимаем! Мы защищаем права граждан, невзирая на чины и звания.

Заходите ко мне, сейчас во всем разберемся. Вас как зовут?

— Виктория Петровна, — ответила подавальщица пельменной и всхлипнула.

Через полтора часа в кабинете Агеева зазвонил телефон.

— Здравствуйте, Валентин Петрович, — прозвучал в трубке солидный баритон. — Прокуратура города, старший следователь по особо важным делам Курбатов…

«Откуда он узнал мой номер?» — раздраженно подумал Агеев. Правила конспирации не делали исключений для прокуратуры. Максимум, что там могли узнать — телефон дежурного. Но прокуратура — это одно, а старший следователь Курбатов — совсем другое. Впрочем, майор Агеев этого еще не знал. Он подумал, что прокурорский чиновник тоже хочет проконсультироваться по поводу подследственности какого-нибудь дела. Но момент выбран явно неудачно: Агеев уже собирал бумаги, и настроение у него было совершенно не рабочим.

— У меня только что была гражданка Тимощенко Виктория Петровна, — продолжал баритон. — И оставила заявление…

«Какая Тимощенко? Что он плетет? Какое мне дело до того, кто у него был?» Майор начал закипать и уже стал подбирать слова, чтобы вежливо отшить непрошеного собеседника.

— По поводу которого вам следовало бы зайти ко мне… — баритон был твердым и официальным, до шершавости, даже в ухе заломило. — Второй этаж, кабинет четыре.

«Да он что, с ума сошел?!»

И тут же в мозгу что-то щелкнуло. Невиданное нахальство неизвестного следователя подняло заслонку, отделяющую служебную часть сознания от личной. И из темной глубины последней выплыла фигурка сидящей на козе голой Вики с обвисшими треугольными грудями, напоминающими клапаны почтовых конвертов. А потом картинками из диаскопа замелькали кадры: голая Вика раскинулась на незастеленном служебном диване, она же на простыне в положении «локти-колени», она же сидит на полу с ожидающе приоткрытым ртом, она же… Усилием воли Агеев прервал демонстрацию, но на экран памяти выплыл и не желал исчезать последний, драматический кадр: Вика, обернувшаяся на пороге с мстительно поджатыми губами и ненавидящим взглядом.

И сразу все переменилось. Агеев уже не был майором госбезопасности, которого навязчивый чиновник отвлекает от сборов в командировку. Он превратился в нашкодившего мужичонку, призываемого городской прокуратурой к ответу. Приоритеты изменили места: командировка отодвинулась на второй план, а на первый выплыла необходимость отстаивать свою служебную и моральную чистоту, а может быть, даже доказывать невиновность, убеждать высокое должностное лицо из прокуратуры во вздорности и безосновательности навета неврастеничной бабенки. И от товарища Курбатова зависит, будут ли у него неприятности, и насколько большие. Агеев словно съежился, усох, потерял силу и могущество, а следователь на другом конце провода — наоборот, раздулся до неимоверных размеров и мог проглотить его, как хлебную крошку, либо растоптать, как маленького рыжего таракана.

— Я вас понял, товарищ Курбатов. Четвертый кабинет. Сейчас я к вам подъеду.

Ему удалось сохранить спокойный и независимый тон, а по дороге он и вовсе взял себя в руки. Тимощенко — его официально оформленный негласный информатор по прозвищу Официант, их контакты зафиксированы служебными документами, за рамки деловых их отношения, ясное дело, не выходили. Мало ли кто и что может наболтать! И вообще — это не дело гражданских властей, разбираться должна военная прокуратура…

В четвертый кабинет Агеев зашел уверенно, пребывая в своих прежних, восстановившихся размерах, и свысока посмотрел на сидящего за столом клерка в аккуратном костюмчике и отглаженном галстуке. С залысинами, выпуклыми желтыми глазами и хищными манерами — он был похож на хорька. Опасного хорька. Но сразу Агеев не смог оценить степень его опасности.

Курбатов очень быстро сбил с майора спесь. Он начал с того, что зачитал заявление гражданки Тимощенко, которая сообщила, что сотрудник Управления ФСБ Агеев, злоупотребляя служебным положением, склонил ее к сожительству, обещая взамен посодействовать в получении квартиры, но обещания не выполнил, хотя на протяжении нескольких лет она оказывала ему разнообразные сексуальные услуги на тайной квартире по адресу: улица Кавказская, 22. Для придания видимости законности их встречам наедине Агеев оформил ее негласным информатором, но ни одно из многочисленных переданных ею сообщений о преступной и антигосударственной деятельности сотрудников пельменной и других лиц реализовано не было, и все перечисленные лица продолжают противоправную деятельность до настоящего времени.

Агеева прошиб холодный пот. Эта идиотка с висячими сиськами ничего такого рассказать не могла. Она могла только пожаловаться, что он драл ее и не посодействовал в получении квартиры. Все состряпал этот хорек. Он подробно расспросил Вику, вычленил нужные моменты и написал так, что каждое лыко ложилось в строку. Выделил и аморалку, и злоупотребление служебным положением, и служебную бездеятельность, выразившуюся в непринятии мер к лицам, о которых получал оперативную информацию. Обвинение сразу утяжелилось в десять раз, по этому заявлению хоть обвинительное заключение составляй, хоть приказ на увольнение: клише готово — переписывай, и все… Майор считал себя мастером «шить дела», но понял, что сидящему за столом хорьку он и в подмастерья не годится.

— Все это вымысел женщины с нездоровой психикой, — он попытался сохранить хорошую мину при проигрышной игре. — К тому же, поскольку я являюсь военнослужащим, да и речь идет о сугубо специфических, не подлежащих обсуждению в гражданских инстанциях делах, проверка сообщения относится к компетенции военной прокуратуры…

Он блефовал. Если заявление выйдет из этого кабинета — неважно куда оно попадет: в прокуратуру округа, в отдел внутренней контрразведки, к начальнику Управления, в газету — ему конец.

— Хорошо, — легко согласился хорек. — Я переправлю заявление военному прокурору.

А копию отошлю начальнику Управления. Вы правы — зачем мне с этим возиться?

И неожиданно спросил:

— Интересно, сперма военнослужащего, например, майора, отличается по составу от спермы гражданского человека?