Книга Давно забытая планета. Дракон замка Конгов - Павел Шумил

Отец как раз беседовал о чем–то с тетей Элли, когда это случилось. Комнату над тетей Элли решили забить старой, ненужной мебелью, и пол не выдержал. Он рухнул на тетю Элли. Я думал, он толщиной в метр, но где–то ошибся в расчетах. Пол оказался всего полметра толщиной. Но все равно, придавило дракону основательно. Так, что она не могла дышать.

Джо–о–он!!! — вскрикнула тетя Элли и потеряла сознание.

Пока вытаскивали из комнаты мебель, пока разбивали крупные куски пола–потолка на более мелкие, которые людям под силу было оттащить в сторону, тетя Элли пришла в себя. Я повел людей в подвал, в мой лаз, и, работая и сверху, и снизу, мы за час освободили дракону из под обломков. Тетя Эли, стеная, осторожно попятилась и вытащила голову из отверстия в стене.

— Мое крыло, — плакала она, — мое крыло! Джон, сделай что–нибудь. Его зашить надо. У меня пальцы не работают.

Крыло и на самом деле выглядело нехорошо. Скверно выглядело. Каменный обломок порвал аж два метра перепонки. Я позвал Перли. Дракона объяснила, как нужно зашивать перепонку, но в подвале было слишком темно. Вскрикивая от боли, тетя Элли вылезла сквозь дыру в потолке и поползла по коридору в обеденный зал. Мы поспешно отодвинули столы, и она улеглась под окнами. Перли начала зашивать крыло. Она работала до самого вечера, это было мучительно больно, и весь пол в обеденном зале покрылся кровью.

— Я много лет боялась, что потолок обвалится, — стонала дракона, и вот это случилось. Боже, как мне больно! Шей, девочка, шей! Не слушай, что я несу.

Отец маршировал из угла в угол обеденного зала и тер подбородок. Он не знал, что делать. И что собирается теперь делать леди Элана. И не было ли с его стороны нарушения клятвы? Вроде, не было.

— Мой лорд, можно, я пока поживу в этом зале? — простонала тетя Элли.

— Конечно можно, леди, — тут же отозвался отец и успокоился. Я поразился, как ловко тетя Элли сделала это. Всего одна фраза, и, вроде бы, все остается по–старому, волноваться нет причин.

Отец, конечно, очень внимательно осмотрел ту пещеру, которую я выдолбил, освобождая дракону. Теперь, когда ее не было здесь, пространство казалось огромным.

Меня отец ни о чем не спрашивал. Ведь, если б он честно и прямо спросил, мне бы пришлось также честно и прямо ответить. И как тогда быть с клятвой? А то, что я знал о норе, ведущей к хвосту драконы, сомнений не вызывало. Ведь я привел туда людей. Другое дело — по силам ли ребенку выдолбить в камне такое пространство? Причем, так, что об этом никто не догадался. Отец ведь не знал, что от соков драконьего тела раствор отсырел и стал не тверже утоптанной глины. Может, полость вокруг тела тети Элли существовала всегда?

Мучаясь такими вопросами, отец бродил по замку три дня. Тетя Элли за эти три дня немного пришла в себя. Первый день, когда Перли зашивала крыло, ей было очень больно. Весь второй день она проплакала, рассматривая себя. Тетя Элли убеждала меня, что от нее остались только шея да хвост. То, что между ними — бурдюк с нечистотами. Глаза бы ее на это не смотрели. Ни следов мускулатуры, одна жировая ткань, а еще из костей кальций вымывается. Перепонка на крыльях, оказывается, наросла неправильно. Ее должно быть втрое больше. Так она даже крылья расправить не может. Но больше всего ее огорчали лапы. На них не было ни пальцев, ни когтей.

На четвертый день тетя Элли сказала, что ребра уже не так болят, смирилась со своим уродством, положила голову на подоконник, и весь день смотрела в окно. Если бы только смотрела… «Ой, Джон, смотри, курочка! Лошадка! Собачка!». И так весь день. Как будто я курочек не видел. А в дверях весь день мужики толпились, дракону рассматривали. Все тепло выпустили, зал застудили, такой сквозняк устроили, что я насморк получил. Одних выгонишь, через пять минут другие голову в дверь суют. Нет, чтоб войти и дверь за собой прикрыть, если невтерпеж, так приоткроют и тепло выпускают. Войти боятся.

На пятый день тетя Элли с невероятным упорством принялась ползать по залу. Круг за кругом. Задыхалась, плакала, стонала, но все равно выбрасывала вперед лапы и, извиваясь, подтягивала тело.

— Ничего, Джон, мы еще увидим небо в алмазах, — стонала она. — Мы еще испытаем щемящее чувство невесомости!

После обеда отец собрал самых уважаемых людей замка и стал решать судьбу тети Элли. Как ей дальше жить.

— Папа, если ты опять замуруешь леди Элану, я уйду из замка навсегда. Слово лорда, — твердо сказал я.

— Подожди, сын, не суетись. Выслушаем сначала леди Элану.

— Ах, мой лорд, вы должны признать, что я честно отсидела в темнице свой срок до конца. Я не делала попыток выбраться оттуда, или позвать друзей на помощь, хотя искушение было страшным. Так, неужели, когда само провидение освободило меня, вы вновь захотите лишить меня свободы? Я ждала этого дня двести лет.

— Леди, что вы сказали насчет своих друзей?

— А Джон не говорил вам? Я могла позвать их с тех самых пор, как ожили мои очки.

— То есть, вы могли позвать их и тогда, когда Каспер стоял под стенами замка?

— Могла, мой лорд. Но это было наихудшее, что я могла бы сделать. Боюсь, тогда от замка не осталось бы камня на камне. А теперь взгляните в окно.

Мы распахнули рамы и высунулись по пояс. Тетя Элли спросила, не жалко ли нам столба коновязи, после чего из ее очков вырвался ослепительный, тонкий, как вязальная спица, луч и перерезал столб наискось. Стефан вышел на улицу и принес обрубок. Срез был ровный и чуть обугленный.

— Я не буду пытаться задержать вас силой, леди, но есть предание… — произнес мой отец.

— Предание ушло в прошлое. Случай, о котором в нем говорится, уже позади, — ответила дракона. — И лучшее тому доказательство — то, что сами стены замка отпустили меня. Что же касается клятвы, то ваша совесть чиста и честь незапятнанна. Все произошло само собой.

— Вы покинете нас, леди?

— Не сразу, мой лорд. Я превратилась в развалину, и мне просто стыдно в таком виде показываться на глаза драконам. Если позволите, я поживу в замке еще пару месяцев.

В общем, все кончилось хорошо. Слишком все любили и уважали леди Элану, чтоб заново замуровать в камень.

А тетя Элли доползалась. Чешуя на брюхе еще не выросла, и она протерла шкуру до крови. Очень удивилась и начала рассуждать о какой–то сигнальной системе. Что нервные окончания еще не проросли и не проводят болевые сигналы. Саманта слушала–слушала, а потом сказала:

— Если поросенка на главной башне за хвост повесить, вот это будет сигнальная система!

Глупышка еще совсем. Но ничего. Мы с тетей Элли да с академами ее натаскаем. А вот то, что процессы регенерации в организме тети Элли замедлились, по ее словам, раз в пять — это серьезно. Тетя Элли говорит, что не только регенерация, но и все прочие. Это связано с изменением метаболизма и уменьшением температуры тела. И все это — из–за длительных голодовок. Она перешла на образ жизни хладнокровных, а теперь нужно вернуться к нормальному. Но, если на обратную адаптацию еще двести лет уйдет, то лучше бы ей там, в подвале остаться.