Книга Письма. Том I. 1828–1855 - Святитель, митрополит Московский Иннокентий

пуш., 3 фрегата, 42, 2 корвета с 24пуш. и два парохода с бомбическими. И горе Ситхе. если она вздумает палить по неприятелю! Потому что французы не признают нейтралитета Ситхи. Всех неприятельских судов в здешних морях находится 56. Следовательно, как бы Камчатку ни укрепили — ей бы: не устоять. Я, славу Богу, здоров; сегодня думаю отправиться в Якутск. В случае надобности, и если Аврорский священник будет, тебе необходим для пособия в исправлении треб, и если он не послушает твоей словесной просьбы помогат тебе; ты можешь отнестись ему официально и просить его заведывать какою-либо частью команд. Я хотел было послать тебе ныне камилавку, присланную тебе из Синода, но поручил отцу Илье отправить к тебе ее зимою; а ты, между прочим, пришли рапорт о получении оной. Катеньке поклон и благословение. Катя! смотри же, шибко не плачь: иначе худо тебе будет. Прощайте, до свидания! Господь с Вами.

Отец Ваш Иннокентий, Архиепископ Камчатский.

Августа 1 дня 1855.

13 верст от Анна, в лесу.

Письмо 162

Ваше Высокопревосходительство, Милостивый Государь[259].

Прежде, нежели мною будет доведено до сведения Св. Синода надлежащим порядком, я долгом считаю уведомить Ваше Высокопревосходительство, что имел намерение нынешнего лета побывать на Амуре; и с этою целью я и предпринимал путешествие; но по причине военных обстоятельств я мог достигнуть только Аяна, откуда и возвратился в Якутск 26 августа. Но, можно сказать, зато я, сверх чаяния, имел случай вместе с нашими неприятелями, Англичанами, пробыть по-приятельски целых 10 дней. Дело было так.

По предварительному сношению моему с Г. Генерал-Губернатором В. С, Николаем Николаевичем Муравьевым, предположено было, между прочим, мне перейти из Аяна на Амур на зимовавшем там Компанейском судне «Охоток»; и для этого я должен был отправиться из Якутска как можно ранее, потому что означенному судну, во избежание встречи с неприятелем, предписано было отправиться на Амур тоже как можно ранее. Но чтобы мне прибыть в Аян ранее, я должен был отправиться из Якутска не позже первых чисел марта. Но я тогда отправиться не мог, между прочим, и потому, что указ о сем из Св. Синода мною получен только 14 марта. Впрочем, если-бы я не встретил непреодолимых и непредвиденных препятствий на пути, предпринятом мною 31-го мая, и отчасти до того, то я мог бы прибыть в Аян еще до отправки судна, потому что оно отправилось оттуда только 22 июня. Главные же препятствия были от чрезвычайного разлива рек Маи и Алдана, отчего я должен был пробыть на усть Мае 5 дней, т. е. до 9 июня; и если-бы я приехал на усть Маю и гораздо ранее, то должен бы был прожить тоже до этого времени, потому что и почта ожидала уменьшения вод несколько дней. Затем вместо 10–12 дней по Мае мы шли 17 ½ суток — по обстоятельствам, тоже нисколько от меня не зависевшими И потому я мог прибыть в Аян вместо 18–20 июня не ранее 2 июля, т. е. чрез 10 дней после ухода судна.

Конечно, во время пути моего я не мог не жалеть о том, что не могу застать судно в Аяне; но обстоятельства и время показали, что я жалел почти напрасно, ибо если бы я и успел попасть на судно, то, быть может, я сам лично и мог быт на Амуре, но свита моя непременно должна была попасть в плен неприятелю; вещи же наши, а также и ризница погибли бы вместе с грузом судна. Потому что, как передали нам сами Англичане и потом подтвердили попавшиеся в плен люди с «Охотска», (которых Англичане однакож увезли с собою и даже не отпустили из них двух Алеутов, несмотря на просьбу). Судно «Охотск», убегая от неприятеля при входе в устье Амура, село на мель. Капитан оного успел избежать плена на шлюпке, а команда, поместившаяяя на баркасе, попала в плен. Судно же со всем грузом взорвано на воздух. Следовательно, из всей свиты моей мог бы спастись от плена я один и быть может с келейником — сел на шлюпку с капитаном. Но еще неизвестно и об участи капитана.

Впрочем, я при самой отправке из Якутска имел в виду, в случае если не застану зимовавшего в Аяне судна, переехать на Амур на каком-нибудь китоловном судне; и это было бы очень возможно и, как после оказалось на деле, Американцы перевезли бы меня, если бы устье Амура с обеих сторон не было блокировано.

Была и еще возможность отправиться из Аяна на Амур в байдарках подле берега чрез Удское; но не было ни байдарок, ни гребцов.

Первая весть о прибытии неприятеля в Аян получена нами, не доезжая до Аяна 90 верст, который показался на вид 27, а стал на якорь 28 июня. Посему я часть свиты моей пока оставил здесь и поехал далее только с келейником и в сопровождении бывшего со мною чиновника. Не доезжая до Аяна 38 верст, а до того места, куда перевезено имущество Компанейское и где поместились все жители Аяна, 25 верст, я остановился на станщи в ожидании, — чем кончится пребывание неприятелей в Аяне. Здесь, между прочим, достигла до меня весть, что будто бы брус, на коем висят колокола на церкви перерублен, и колокола упали, а в церкви иконы истыканы, что потом оказалось совершенною ложью; но, между тем, эта ложь прошла в Якутск, а может быть и далее. Наконец получено известие, что неприятель, оставив прокламацию, ушел из Аяна; почему я на завтра же отправился к Аяну и в тот же день доехал до того места, где живут Аянские жители. Здесь получено подтверждние последних слухов с прибавлением того, что неприятель только взорвал железный пароход и взял несколько судовых вещей и ушел, оставив все здания в целости.

Чрез день, т. е. 9 июля, прибыл я в Аян и со мною несколько почетных, где мы нашли только двух Американцев — китоловов, поместившихся в зданиях Компанейских по предварительному дозволению, в гавани два китоловных судна, здания все целыми, а церковь, кроме того, запертою замком снаружи.

Первым делом моим было осмотреть церковь. По входе в оную найден на полу запечатанный пакет, адресованный на имя Губернатора Аянского, и при нем открытая прокламация на Английском языке, подписанная командующим Английскою эскадрою, Гарльсом Фридериком[260]. В церкви, как снаружи, так и внутри, не найдено никакого беспорядка (впрочем утварь и все вещи, кроме икон, были убраны). Иконы на