Книга Дитрих Бонхеффер. Праведник мира против Третьего Рейха. Пастор, мученик, пророк, заговорщик - Эрик Метаксас

Все это Донаньи, Бетге, Бонхёффер, Гизевиус и Остер обсудили на встрече в доме Бонхёфферов тогда же, в августе, и решили, что этот план нужно осуществить. Для начала Бонхёффера послали с поручением в Восточную Пруссию – война с Россией казалась неизбежной, так что повод для командировки имелся, а у Бонхёффера там было множество пастырских дел. Если бы гестапо сочло странным, что разведка завербовала пастора Исповеднической церкви, можно было бы возразить, что в качестве агентов абвер не брезгует даже евреями и коммунистами и что «маска» пастора Исповеднической церкви служит отличным прикрытием для деятельности в разведке. Военная разведка выполняет множество сложных и секретных задач, и не стоит гестаповцам совать в них нос.

Итак, час пробил. Бонхёффер сделался полноправным участником заговора, «крышей» ему служит абвер, Остер и Канарис будут покровительствовать ему как сотруднику военной разведки. Многослойный обман: с одной стороны, Бонхёффер продолжит свою работу и будет писать богословские сочинения, но официально эта работа будет лишь прикрытием для его «настоящей» деятельности нацистского агента, сотрудника военной разведки, а эта деятельность, в свою очередь, послужит прикрытием для работы заговорщика, подрывающего нацистский режим.

Бонхёффер притворялся, будто продолжает вести пастырскую деятельность, а на самом деле он притворялся, будто притворяется, и оставался пастором. Он притворялся сотрудником работающей на Гитлера военной разведки, а на самом деле он, как Донаньи, Остер, Канарис и Гизевиус, работал против Гитлера. Это не маленькая ложь во спасение – пользуясь выражением Лютера, можно сказать, что Бонхёффер «грешил с дерзновением». Он был вовлечен в игру с двойным и тройным дном, ставки были чрезвычайно высоки, но главным для него было знать, что во всем этом он до конца исполняет волю Бога. Для него послушание Богу было той cantus firmus , что скрепляла все разрозненные части загадки и придавала цельность самому запутанному положению.

В сентябре новые неприятности Бонхёфферу доставила RSHA ( Reichssicherheitshauptamt ), заклятая соперница абвера. RSHA, Службу безопасности рейха, возглавлял спрут Рейнгард Гейдрих, подчинявшийся лично Гиммлеру. И вот RSHA уведомила Бонхёффера, что в связи с его «подрывной деятельностью» ему запрещается впредь выступать публично. Хуже того: он обязан был регулярно являться в штаб-квартиру гестапо в Шлаве, на восточной окраине Померании, где он был официально «прописан». Таким образом у него полностью отбиралась возможность работать на Исповедническую церковь. В качестве преподавателя его еще можно было использовать, но после такого постановления Исповедническая церковь предпочла предоставить Бонхёфферу отпуск для «богословских занятий».

Бонхёффер не промолчал в ответ на подобные обвинения. Ему следовало парировать их, поддержать иллюзию, будто он лоялен Третьему рейху. Он вновь притворился дурачком и написал в RSHA возмущенное послание, заверяя в своем безусловном патриотизме. Он даже перечислял своих именитых предков и родичей, чего никогда бы не стал делать в нормальных обстоятельствах, считая подобные претензии нелепой гордыней. Но тут он проделал все необходимое с непроницаемым выражением лица и даже завершил свое послание громогласным «хайль Гитлер!». Тем не менее это письмо не избавило его от проблем, и пришлось вновь обратиться за помощью к Донаньи.

В результате переговоров с Донаньи Бонхёффер получил более серьезную должность в абвере – и игра в кошки-мышки с гитлеровскими палачами пошла всерьез. В первую очередь Донаньи хотел уберечь шурина от лестного внимания RSHA. Не следовало ему долее торчать в Померании, но и Берлин был небезопасен, а потому для Бонхёффера придумали поручение в Мюнхене.

Для начала Донаньи сам съездил в октябре в Мюнхен и обсудил дело с коллегами, а Бонхёффер тем временем затаился в Кляйн-Крёссине, писал «Этику» и ждал сигнала. В конце октября сигнал был получен – он переехал в Мюнхен и зарегистрировался там на постоянное проживание. Тетушка, графиня Калкрейт, прописала его у себя в особняке. Таков был официальный адрес Бонхёффера, подобно тому как в Шлаве – дом суперинтендента Эдуарда Блока, а как часто он отлучался и проводил дни и ночи совсем в ином месте, никого не касалось.

Теперь, когда Бонхёффер сделался жителем города Мюнхена, местное отделение абвера могло воспользоваться его услугами. Бонхёффер получил должность V-mann (сокращение от Vertrauensmann, «доверенный человек», то есть агент под прикрытием). Официально он оставался гражданским лицом и мог заниматься, чем хотел – писать «Этику», служить в церкви, вести работу в Исповеднической церкви.

Монастырь в Альпах

В Мюнхене Бонхёффер возобновил знакомство с Йозефом Мюллером, также сотрудником местного отделения абвера и одним из вождей заговора. Мюллер стал контактом, связующим Бонхёффера с Сопротивлением в Мюнхене, Мюллер же пригласил Бонхёффера пожить в Эттале, живописном бенедиктинском монастыре в Баварских Альпах, в регионе Гармиш-Партенкирхе. Для Бонхёффера то была сбывшаяся мечта: здесь, в бастионе католического сопротивления нацизму, он обрел глубокий мир и тишину вдали от берлинского шума. Аббатство было основано в 1330 году, но большая часть построек барочного стиля относилась к XVIII веку. Бонхёффер сдружился с настоятелем, и тот пригласил его гостить, сколько он пожелает, – он приехал в ноябре и прожил в этом убежище зиму.

18 ноября Бонхёффер писал Бетге: «Приняли очень тепло. Я ем в трапезной, сплю в гостевом доме, могу пользоваться библиотекой, мне выдали собственный ключ, вчера была длинная и приятная беседа с аббатом»478. Быть принятым в таком монастыре – немалая честь, тем более для некатолика. Монастырь Эттал находился примерно в пяти километрах от Обераммергау, деревни, где с 1634 года раз в десять лет ставится знаменитое пасхальное действо.

Бонхёффер наслаждался рутиной монастырской жизни и много писал. В Финкенвальде он на монастырский лад каждый день назначал дежурного, читавшего братьям вслух за трапезой. Семинаристам этот обычай не понравился, и спустя какое-то время Бонхёффер отказался от него. Но в Эттале то была уже многовековая традиция. Бонхёффер этому весьма обрадовался, хотя и удивился, что таким же начетническим тоном, нараспев, словно на церковной службе, читаются и не богословские труды, в том числе исторические сочинения. «Порой, когда читают что-то забавное, трудно удержаться от улыбки»479, – признавался он родителям. Во время его пребывания в монастыре аббат, отец Ангелус Купфер, и некоторые священники прочли книгу «Общинная жизнь» и намеревались обсудить ее с автором.

Долгие беседы с настоятелем и другими монахами способствовали еще большему интересу Бонхёффера к католичеству и повлияли на его работу над «Этикой», особенно на разделы, посвященные естественному закону, поскольку этот вопрос не рассматривался в протестантском богословии – упущение, которое Бонхёффер намерен был исправить.

До Мюнхена можно было добраться на поезде примерно за полтора часа, и Бонхёффер неоднократно снаряжался в город. Иногда он останавливался у тети, но чаще – в католическом хостеле, гостинице «Europaïscher Hof».