Книга Голубая роза - Яна Темиз

Айше чувствовала, что сейчас потеряет нить рассуждений. Какие уж тут словесные ловушки! Сибел ей не поймать.

Только если удар будет совсем неожиданным, как этот дурацкий телефонный звонок.

– Ты сама все это спланировала? Или Мехмет тоже в курсе дела?

Руки с маленькой бело-розовой наволочкой застыли в воздухе.

На секунду, не дольше. Потом наволочка приземлилась точно в отведенное ей место. А как же иначе? Сейчас она сделает ничего не понимающее, невинное лицо и спросит: «Что ты имеешь в виду? О чем ты?»

– А разве я где-нибудь ошиблась? – глядя на изумленное лицо Айше, Сибел насмешливо улыбнулась. – По-моему, все было прекрасно спланировано, ты не находишь? Ну, разумеется, насколько вообще можно что-либо спланировать. И Мехмет, естественно, ничего не знает. Хотя никто не мешает ему подозревать и догадываться. Тебя интересуют подробности? Ну, что ты так смотришь? Ты же за этим и пришла. И выбрала время, когда Мехмета и девочек нет дома. Иначе ты прибежала бы вечером, правильно?

– Нет, было уже поздно, когда я… – Айше едва понимала, что говорит.

– Когда у тебя случился приступ ясновидения. Только не говори, что ты нашла кучу вещественных доказательств, их нет и быть не может.

Сибел продолжала раскладывать белье: большой бесформенной горы уже не было, вместо нее на диване образовалось шесть или семь маленьких стопок и кучек.

– Да прекрати ты! – не выдержала наконец Айше, устав следить за ее руками. – Брось ты это белье! Неужели ты сама – этими руками…

Она не могла говорить. Договорить.

Выговорить это страшное слово. Сибел сама… нет!

– Ну, договаривай. Ты же пришла посмаковать подробности. Этими самыми руками я убила эту девицу. Можешь использовать для романа. Что именно тебя интересует? Могу рассказать. Во-первых, задушить совсем нетрудно, если человек ничего не подозревает. Во-вторых, все спланировать и рассчитать тоже несложно. Особенно если есть время. А оно у меня было. Я уже давно…

…Она уже давно знала про эту девчонку.

Сначала, конечно, не про нее, а про то, что у мужа появилась более или менее постоянная любовница. Он стал задерживаться в определенные дни и на определенное время; его свитера (а именно их в первую очередь обследовала Сибел, зная, что шерсть дольше других материалов сохраняет запах духов), эти тонкие дорогие свитера издавали один и тот же посторонний запах; муж стал вести себя спокойнее и увереннее – совсем не так, как раньше, когда заводил короткие интрижки; он вдруг невзлюбил две рубашки, один галстук и прекрасный пиджак (вероятно, они не нравились ей); он перестал напрягаться, когда в выходные раздавался телефонный звонок (значит, она, в отличие от других его девчонок, достаточно умна, чтобы не звонить любовнику домой); у него появились почти незаметные, но новые повадки в постели.

Потом она увидела фотографию.

Она лежала в папке с лекциями, на самом видном месте, забытая случайно или (скорее всего!) тайно пробравшаяся в нее из бумажного хаоса, который, без сомнения, царит в столе Мехмета на работе. Там, куда нет доступа Сибел. Он завел бы точно такой же беспорядок и дома, если бы был в состоянии сам заниматься своими пособиями, лекциями и статьями. Но поскольку кабинет и рабочий стол были общими, да разве общими? – нет, они принадлежали Сибел так же окончательно и безраздельно, как гладильная доска и плита на кухне! – и поскольку это так, то уж будь любезен, дорогой, клади все бумажки в те папки, в которые я скажу, а канцелярские принадлежности вот в этот ящик, а дискеты на отведенные им места, а книги ставь, пожалуйста, на полки, если они тебе не нужны, и не засовывай в письменный стол что попало – я на днях нашла там носовой платок, твою зажигалку и пачку крекеров!

И эту фотографию.

С которой на Сибел смотрели незнакомая красивая девушка с бирюзовыми глазами и счастливо улыбающийся рядом с ней муж.

Ее собственный муж.

Сибел сразу поняла, что снимок сделан на даче – их собственной, точнее, ее собственной даче! – поняла и то, когда он мог быть сделан, но самое главное, самое главное ускользало от понимания. В голову лезли какие-то разумные объяснения, почему Мехмет поехал на дачу с какой-то девицей, или кто (ведь кто-то их фотографировал!) мог привезти эту красотку с собой, или как она могла случайно оказаться около их дачи – путешествующая автостопом бездомная принцесса? – бред какой!

Улыбка мужа не давала этим объяснениям пустить корни и обосноваться в голове надолго. Она все объясняла, хотя, сколько Сибел ни вглядывалась, она не увидела, обнимал ли он девушку или просто стоял рядом с ней.

Но эта улыбка… Она без всяких объяснений говорила: вот женщина, которую я люблю.

Сибел не помнила, видела ли она сама такую улыбку Мехмета.

Конечно, видела, должна была видеть – когда-то давно, так давно, что, казалось, она, Сибел, была совсем другой – разве это была она? Лучшая студентка курса, хорошо обеспеченная доходами родителей, избалованная девчонка, которой завидуют все однокурсницы, у нее было все, ей принадлежало будущее, которое она строила в своих мечтах и которое вот-вот должно было стать реальностью. У нее не было только улыбки Мехмета – такой, как на этой фотографии. Да нет же! Он всем так улыбается, он так же улыбался и мне! – она хотела обмануть себя, но не смогла.

И тогда она почувствовала опасность…

– Тогда я поняла, что это не легкая интрижка, что я могу его потерять. Что вся моя налаженная жизнь может разрушиться в одно мгновение! – она говорила быстро, но спокойно, даже равнодушно, не глядя на Айше, которая слушала почти не дыша, неосознанно пытаясь принять все оправдания подруги и все еще надеясь: вдруг она не убийца? или вынужденная убийца?

– Я стала наблюдать, затаилась, была с ним нежнее и приветливее, чем всегда…

– Зачем? – прервала ее Айше. – Господи, Сибел, зачем? Неужели ты его так сильно любишь? Но ведь если он полюбил другую – ты бы его ничем не удержала! Как ты могла терпеть, что он – и с ней, и с тобой?..

– Я и не стала терпеть. Он опять только со мной. И будет со мной.

Железная логика.

В логике ей не откажешь. Хотя…

– Сибел, ты не понимаешь! Я хочу сказать, что если он полюбил другую, то разве для тебя важно, чтобы она непременно умерла? Разве после ее смерти он опять полюбит тебя? У него снова может появиться любовница, что же, ты и ее тоже… – не хотелось выговаривать эти слова «убьешь», «задушишь» – так грубо и страшно!

– Теперь он побоится. После этой истории – с убийством, с полицией, с его страхом: вдруг я что-нибудь узнаю? – он будет осмотрительнее. Я все-таки хорошо знаю своего мужа, – Сибел самодовольно улыбалась, словно речь шла о том, что она угадала его любимое блюдо или сделала мужу удачный подарок. – Теперь он не будет связываться с такими, как эта… у нее, между прочим, была мертвая хватка. Представляешь, позвонила мне и заявляет…