Книга У каждого свой путь в Харад - Анна Р. Хан

– Но… – У Оденсе в голове завертелись воспоминания, связанные с Ильсе. С человеком, который знал все, которого уважали все и от кого сама Оденсе приняла учение о Свете. – Власть не нужна берегиням. Совсем.

Листопад рассматривал ее наивные, в удивлении распахнутые глаза. Глубоко в которых уже зарождалась печаль разочарования. Он вздохнул и произнес:

– Ты недавно сказала: а что будет с учеником, если поменяется учитель? Помнишь? А что будет с учением, думала когда-нибудь? Как можно извратить кажущиеся незыблемыми истины, так что и не узнаешь. – Он покачал головой, глядя куда-то поверх головы девушки. – Пойми правильно, это я не про Светлое Братство говорю. Вернее, не только про него. Это происходит так часто. Со всеми нами.

Листопад вспомнил фанатичного монаха Севера. Его желание стереть весь мир и нарисовать новый собственной рукой и, несомненно, с подписью автора на полотне.

«Идеология одна у нас с ним была, как ни крути. А вот ведь, поди-ка – выводы-то разные. Есть что-то, идущее от сердца. Но почему так тих этот голос, и у иных хватает сил делать вид, что они его не слышат?»

– Скажи… – Листопад очнулся от задумчивости, и его взгляд вновь упал на лицо берегини. – Скажи, ты никогда не думала, что не права?

Видя мелькнувшее в глазах Оденсе возмущение, он тут же поправился:

– Нет-нет, я не ставлю под сомнение твои убеждения. Я лишь спрашиваю: когда-нибудь, может быть, самое ничтожное время, бывала ли ты не уверена в правильности того, что делаешь?

Девушка сощурилась:

– Я тебе больше скажу: иногда я уверена, что делаю совсем не то, что нужно. Например, в такие ночи, как вчера. – Она состроила многозначительную мину.

Монах улыбнулся:

– А я сомневаюсь все время.

– Наверное, твой голос сердца очень тихий и ты не всегда понимаешь, правильно его расслышал или нет.

– Может быть. Давай подумаем, что делать дальше. В свете изменившихся обстоятельств.

– А… – Оденсе запнулась, потом прерывисто вздохнула и задала вопрос, который мучил ее с того момента, как они оказались за околицей деревни. – А изначально куда ты меня вез?

– Да, собственно, мы почти приехали. В пригороде Лорьярда обитает много харадцев. Когда есть выбор, они предпочитают не селиться вместе с остальными дружинниками. Тренируют новобранцев, вроде бы даже дружат с местными, но под одной крышей в казарме не живут. Раз в полгода половина из них уезжает к себе на родину, в горы, а оттуда спускается новая смена. Я хотел отправить тебя в Харад вместе с теми, кто в этот раз будет сменяться.

– Что? В Харад? Я не поеду! – взвилась Оденсе. Она вскочила с кровати и отошла к окну. – Лучше отправь меня обратно в столицу Озерного края. Там я, по крайней мере, хотя бы среди людей буду находиться!

От резких движений закружилась голова. Девушка побледнела.

А монах казался уже не просто удивленным, а шокированным:

– И чем Харад тебе не угодил, можно узнать?

– Чем? Ты понимаешь, что у берегини это спрашиваешь?

– Я-то понимаю. Это единственное сейчас место, где ты сможешь затеряться. Там нет тех, кто выдаст тебя ордену или сообщит властям Озерного края о твоем существовании. И, кстати, отправить тебя обратно в Хальмгард я не могу. Орден тебя не разыскивает. Я просмотрел все доступные мне здесь списки адептов Светлого Братства. Там указаны даже те, кто родился пять лет назад. А тебя там нет. Чего в принципе быть не может, учитывая силу твоего таланта. Ты представляешь опасность для ордена.

– Я не поеду в Харад. Если дела обстоят так, как ты говоришь – почему мне не остаться здесь?

Листопад отмахнулся:

– Брось! Ты не можешь всерьез так считать. Ну будешь жить в этой деревне год, два, потом мимо будет проезжать какой-нибудь монах, что неудивительно совсем, монастырь-то ордена недалеко от деревни. Думаешь, обнаружить берегиню будет большой проблемой? Или планируешь всех встречных монахов в обычных людей обращать?

Оденсе уперлась руками в подоконник:

– Я все равно не поеду! Харад – это край убийц. Я не хочу жить и чувствовать такую жажду смерти, все их помыслы в этом. Если вы молитесь смерти, то они ею живут. Это будет невыносимо. Как пытка. Я буду чувствовать их воспоминания об убийствах. Это как видеть своими глазами казнь невиновного и не смочь отвратить пролитие крови.

– Ерунда какая-то… Харад совсем другой. Кто вам сказал, что там живут только наемники? Это богатейший край с обширнейшими землями и, что самое примечательное, с культивируемым среди местного населения понятием чести.

Девушка покачала головой:

– Я не могу даже представить себя там. Так что спасибо за предложение. Но лучше выдайте меня властям. И вот еще что, относительно тебя… Я задела лишь внешнее проявление. Ничто в твоей сути не поменялось. Таланты, которыми тебя оделил орден, остались при тебе, я их не касалась. Сейчас ты этого не чувствуешь, потому что очень устал. – Она невесело улыбнулась. – И немудрено, все-таки неблизкий путь проделал – на тот свет и обратно. А вскоре этот же путь предстоит проделать мне. Странно, столько бежать от ордена, чтобы попасть прямиком в их объятия.

Листопад смотрел ей прямо в глаза:

– Ты хотела бы, чтобы меня, спасенного тобой, обезглавили на главной Хальмгардской площади? Или я не могу рассчитывать на то, что ты расценишь мою смерть как жертву? Я не буду для тебя невинно казненным?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Оденсе стало дурно, когда она представила волну крови, которая хлынула бы из горла Листопада, омыв теплой розово-красной пеной эшафот.

– А как иначе? Кем я буду в глазах ордена? Предателем, осквернившим истинную веру. Тем, кто ради сомнительных радостей жизни нарушил таинство смерти. Кто не донес на обнаруженную берегиню. Кто оказался с ней в гостинице Лорьярда, устраивая побег. Или ты думаешь, что это все удастся сохранить в тайне? Мы придем, держась за руки, все расскажем, и нам тут же поверят и отпустят с миром? Не будут выворачивать наизнанку мой разум и душу? Тебя не измельчат на части, чтобы понять, какой именно кусочек повинен в произошедшей со мной глобальной трансформации?

Берегиня молчала. Чтобы не упасть, она прислонилась к стене. Боялась закрыть глаза – за сомкнутыми веками все начинало кружиться еще стремительней. Ей хотелось заползти обратно под одеяло, в уютное тепло, но находиться в такой близости от человека, нисколько ее не жалеющего, бьющего хлесткими жестокими словами, она не могла.

– Ты сможешь это вынести? Ты хочешь этого? Ты считаешь, что твоя Мать Берегиня скрывала тебя от всех напастей, чтобы ты организовала собственное самоубийство?

– Нет. Но Харад…

– Ой, – монах замахал руками, – заладила – Харад, Харад! Ты там была? Столько времени разглагольствуешь о том, что судить о грехах других не в твоем праве, и тут же подписала смертный приговор целой стране! Лицемерка.