Книга Перекрестья - Фрэнсис Пол Вилсон

Оказалось, что это легко. Даже слишком легко. ПХ, которого звали Гэри Круз, был настолько поглощен спортивным разделом воскресной газеты, что Дженсену пришлось дать знать о себе.

Ему полагалось бы разгневаться, но он был так доволен своим умением бесшумно передвигаться, что решил не отрывать Гэри голову.

— Все под контролем?

ПХ кивнул:

— В доме только одна мышь.

В этом не было ничего необычного — даже в этот час. Определенное количество Взыскующих Слияния оставались допоздна или приходили спозаранку, чтобы изучать истину или исполнять порученные им обязанности или же просто проводить время на Уровне Общения. Больше всего людей скапливалось здесь вечерами с пятницы на субботу и с субботы на воскресенье. В ранние утренние часы понедельника в храме обычно никого не было. Не считая, конечно, службы безопасности.

— Сначала подумал, что он какой-то бездомный, — добавил Круз.

— А ты уверен, что он не таков? — Паладин Храма должен обладать полной уверенностью.

— Из его карточки явствовало, что он несет наказание, чем и объяснялся его внешний вид.

— Наказанный? — помрачнел Дженсен. — Как его имя?

Круз пробежался по клавиатуре.

— Джон Роселли, сэр. Появился минут двадцать назад.

Роселли... это имя было ему знакомо. Он знал всех неудачников и не спускал с них глаз, дабы увериться, что они смирились с наложенным наказанием. Но не только поэтому. После Кларка Шауба он установил особую систему наблюдения за ними. Тот впал в глубокую депрессию, потому счел, что его перевод в категорию лиц с Низким Потенциалом Слияния несправедлив — они все так думают, — и покончил с собой.

Самоубийство дорменталиста в любом случае попадает в разряд новостей, но когда оно случилось в самом храме, да еще таким драматическим образом, то пресса весь день рассказывала о нем на все лады. И не только такая дешевка, как «Лайт», — все газеты.

Шауб уселся в самом центре большого зала на двадцать первом этаже, вынул из кармана опасную бритву и перерезал себе горло.

Сначала скрыть это было невозможно, но Дженсен нашел способ. Единственными свидетелями оказались преданные дорменталисты, и, чтобы защитить свою церковь, они дали обет молчания. Дженсен, Льюис и Хатч скинули тело в канаву в Центральном парке. Полицейское расследование пришло к выводу, что Шауб погиб от рук неизвестного преступника. Дело так и осталось нераскрытым.

— Куда Роселли направился?

Круз снова сверился с экраном.

— Прямо на двадцать первый.

Проклятье. Как и прочие его коллеги по несчастью, Роселли решил, что там-то к нему придет просветление. Он всегда казался Дженсену достаточно уравновешенным человеком, но никогда не знаешь... Сейчас церкви меньше всего было нужно повторение истории с Шаубом.

— Дай выход на верхние камеры. Посмотрим, куда направился наш бедняга.

Круз сноровисто справился с задачей, пустив в ход и мышку, и клавиатуру. Но по мере того как он работал, брови его сходились на переносице, а на лице проступало удивленное выражение.

Дженсену оно не понравилось.

— В чем дело?

— Не могу его найти.

— Значит, он покинул этаж.

Круз нажал клавишу под одним из экранов.

— Но не на лифте. Они на месте.

— Проверь двери на лестницу.

Дженсен лихорадочно соображал. Каждый этаж имел выход на лестницы с северной и южной сторон, но все двери были под наблюдением. Просто подняться по лестнице на двадцать второй этаж было невозможно: он был перекрыт стальной дверью, которая открывалась только специальным пропуском.

— Никаких данных, что какая-то из них открывалась.

— Так перемотай запись, черт возьми. Посмотрим, куда он двинулся, когда вышел из лифта. Нет, подожди. Сначала дай лифт.

Компьютер системы безопасности, как гигантская копилка, хранил в себе на огромном жестком диске все данные наблюдений, и их в любой момент можно было просмотреть.

Стоя за спиной Круза, Дженсен наблюдал, как он бегал по системе мониторинга. В будочке охраны, как раз под стойкой, по дуге располагались восемь небольших экранов. На любом из них можно было прокрутить данные с каждой из камер слежения.

— Он на восьмом экране, — сказал Круз.

На нем вспыхнуло черно-белое изображение кабины лифта. В верхнем левом углу мигала надпись «Лифт 1», а в верхнем правом шел отсчет времени на циферблате. Камера показала склоненную лохматую голову человека в вязаной шапочке, который разглядывал свою обувь. Дженсен видел лишь краешек бороды, но лицо оставалось неразличимым.

Судя по часам, Роселли вышел из лифта на двадцать первом этаже в 11:22:14. Что-то в его манере держать голову смущало Дженсена. Впрочем, тут не было никаких проблем. Другие камеры отлично покажут его с головы до ног.

— Прокрути-ка камеры на этаже до 11.21.

Круз сделал это, и Дженсен просмотрел данные со всех точек наблюдения на двадцать первом этаже.

Ни в одной из них Джон Роселли не появился.

Круз затряс головой, когда второй раз прогнал данные всех камер.

— Это невозможно! Что-то не в порядке!

Дженсен продолжал рассматривать двери лифта.

Нет, о невозможности тут говорить не стоит. В каждой системе наблюдения есть мертвые зоны. И это неправильно. Потому что любой, кто пользуется этим лифтом, может воспользоваться оплошностью системы. Но Дженсен сомневался, что Джон Роселли имел намерение воспользоваться ею или знал, как это сделать.

И тут его поразила мысль — потрясла, словно удар копытом в солнечное сплетение.

Роселли. Этот парень Фарелл-Амурри-Робертсон видел его во время прогулки по храму... попытался заговорить с ним... даже задавал вопросы о нем...

Он ли это? Но даже в этом случае Дженсен не мог понять, что он надеялся найти на двадцать первом этаже.

А ведь есть еще и этаж наверху...

— Эти лифты — они ходят до двадцать второго?

Круз посмотрел на него:

— Каким образом? Мистер Брейди, уходя...

— Проверьте, не проник ли Роселли туда.

Круз взялся за мышку.

— Нет, сэр. После мистера Брейди на этаже два-два никого не было.

Дженсен облегченно вздохнул. И тем не менее...

Что, если этот Фарелл-Амурри-Робертсон как-то завладел карточкой Роселли? И что, если он нашел путь на двадцать второй?

Дженсен ругал Брейди за то, что тот не позволял взять под наблюдение двадцать второй этаж. Он понимал его — ведь, в конце концов, Брейди сам жил там, — но в системе безопасности зияла огромная прореха.