Книга Е-18. Летние каникулы - Кнут Фалдбаккен

Я догнал ее в коридоре, она остановилась. Почему? Ожидала меня? Ну конечно, ожидала! Меня! Меня! Не мог больше удержаться, подошел вплотную к ней и прижал к стенке, не мог совладать с собой…

— Петер, ты что? — сказала она. Засмеялась.

Я обнял ее. И сразу пришло ощущение, что стало лучше, что все развивается, как задумано, главное, чтобы мы были вместе, близки… больше нечего и некого бояться, потому что она прижалась ко мне, точно так, как и я, возбужденная, но присмиревшая:

— Петер, нужно спрятаться! Он сейчас начнет искать!

— Пошли, — сказал я, не в силах отпустить ее от себя. Я знаю одно место, где нас никто не найдет!

— Хорошо! Ее лицо засияло. Я схватил ее руку и потянул за собой:

— Подожди! Подожди немного! Она остановилась. Она замялась. Прикрыла рот рукой:

— Понимаешь, мне нужно… Понимаешь? Я только на минутку за амбаром. Иди, а я прийду. Где это?

— Направо, когда дойдешь до конца, — прошептал я. Ползи прижимаясь к стене, внутри я буду тебя ждать.

— О’ кей.

И она исчезла.

Я лежал тихо, как мышка, вдыхал сладкий запах свежего сена. Представлял, как она присела сейчас и мочится в высоких сорняках, что росли позади амбара, и заскрежетал зубами, потому что находился в состоянии эмоционального накала и потом смешинка в рот попала. Но через несколько минут… возможно, через минуту все изменится… Если бы я захотел и прислонился ухом к стене амбара позади меня, то услышал бы, как она пускает струйки в зеленую крапиву… Но стыдливость не позволяла. Зато я услышал другое: открылась дверь в сарай, кто-то ходил там (дядя Кристен?). Почти сразу услышал, как взяли точильный брусок. Вспомнил, что он говорил о том, что нужно наточить косу, что края притупились, что из-за засухи в этом году урожай будет ранним. Понятно. Но почему он решил заняться этим именно сейчас? Я покрылся весь потом, недобрый знак, угроза… Бедная Катрине! Стоит ему сделать пять-шесть шагов от точильного камня, стоит ему взглянуть за угол, и он увидит ее… да еще в таком положении! Я закрыл глаза и начал молиться. Я молил Всевышнего, молил небесные Силы, которым подвластно многое, чтобы позволили мне, шестнадцатилетнему, достигнуть своей самой сокровенной цели, о которой я когда-либо мечтал. Какой смысл увести у меня из-под носа объект желания? Зачем? Она должна пройти мимо него, если не пойдет вокруг. Времени осталось считанные минуты, Йо, вероятно, уже закончил считать или почти закончил. Она должна пойти коротким путем. Это самое надежное. Йо начнет, наверное, искать в другой части длинного амбара, где хранится сено. Треск, скрежет точильного бруска. Он работает, может даже разделся… он всегда так делал, когда точил. Может, стоял полуголый на солнцепеке, чтобы дать своему мускулистому телу получить то, что ему причиталось, грудь и руки блестели от мужского пота, и она должна пройти мимо… О!.. Невыносимо! Нет!

Но вот кто-то вошел. Она! Я слышал, как она приближалась. Шаги. Почему-то остановилась. Но главное — она пришла, сдержала слово и, очевидно, ее никто не видел.

— Сюда! — прошептал я как можно громче.

Шаги приблизились, но медлили. Сено под ногами девушки неслышно шуршало.

— Сюда! Я был вне себя от ожидания. Облегчение:

— Сюда, Кат…

Но это была не Катрине, это была Герда, которая появилась в узком туннеле. Потом она поползла на четвереньках и предстала предо мной, плутовски улыбаясь:

— Вот где ты. Я не поняла, куда ты спрятался. О, Петер…

Что-то случилось. Не слышно точила. Точение закончилось? Точильщик устал? Передышка? Но почему?

Она подползла ко мне вплотную и заполнила мой тайник своим дыханием, парфюмерией и шепотом:

— Петер, больно ноге? — Я думала, что умру, когда ты упал и лежал…

Господи, что делать? А если появится Катрине? Что она скажет? Как мне убрать приползшую сюда Герду? Опять неудача, опять план сорвался, однако… я обнял Герду, и щека моя горела возле ее щеки, и она начала расстегивать пуговицы на моей рубашке, шептала:

— Почему ты не пришел к нам, Петер? Я ждала тебя…

Ждала меня.

Но что если Катрине все-таки придет? Что сказать? Что делать? Мысли метались, путались, а Герда делала свое: впилась губами в мой рот и гладила, гладила рукой мою узкую спину, грудь, под руками. Шептала:

— Я соскучилась по тебе, Петер, понимаешь. Тосковала… Мне не хватало тебя, не могла забыть наш танец…

Вот-вот. Льстит мне, пытается уговорить. Тосковала. Но разве нищему станет от этого легче?

Мы катались-перекатывались в сухом сене. Ей было восемнадцать лет, мне было шестнадцать. Была ли она опытной, что осмелилась так говорить со мной? Я подумал с неприязнью и с ревностью об англичанине. Он ее обучил? Что я в сравнении с ним? Мелькнула мысль о Катрине. Но Герда была здесь, близко, Герда с припухшими губами и жаркими объятиями:

— Ты, Петер, такой хороший. Добрый. Я люблю тебя…

Я плохо соображал, не мог определить, где правда, а где неправда, но решил прекратить терзаться насчет практических деталей в нашем, казалось уже неизбежном рандеву. Я прижался лицом к девичьей шее, дышал свободно и громоподобно и заглушал слабенькие голоса страха, звучавшие в моем внутреннем «я», надеялся, что все частности осуществятся сами по себе, автоматически, что обольщение произойдет тоже непроизвольно, в результате нашей возни, этой любовной, но бурной баталии, без каких-либо притязаний с моей стороны на особую изобретательность и отвагу… делаю, как могу: катались по сену, я на ней, я под ней, стонал, ласкал… для проявления инициативы не имелось преград. А мысль о Катрине не уходила… жгло в одном месте, которое также…

Тут я услышал, как кто-то вошел в сарай, раздались голоса, смех… кто же это смеялся! Дядя Кристен (должно быть, он) и еще кто-то… Женский смех, мягкий, интимный, как растекшееся по мрамору молоко, и я узнал его.

— Ой, это они!

Герда схватила мою руку, тихо хихикнула, взволнованно прижалась ко мне лицом:

— Это Кристен и Катрине!

Я и без нее это понял, в разъяснениях не нуждался. Разговор был слышен, но слов нельзя было разобрать.

— Господи, как они смеют! — прошептала Герда мне в самое ухо. — Я думаю, что они заранее договорились…

— Договорились?

— Да, ты же знаешь, они влюблены?..

Да, я знал. Знал. Знал все время: напрасно, глупо думать, что это не так. Я только кивнул.

— Я говорила с ней вчера, она сказала, что не уверена, как это получится, если она придет на твой день рождения… что она так любит его, сказала она, что не может управлять собой. Герда восторженно хихикнула. Совсем недавно она думала порвать с ним, тетя Линна подозревает их, но теперь она не хочет, так она сказала…

Герде было смешно, а мне хоть вешайся.