Книга Остракон и папирус - Сергей Сергеевич Суханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Сабу поднялся, по его знаку вперед вышла женщина в черном каласирисе. Повернувшись к пленникам ладом, она молча уставилась на них. Даже в беспросветном ночном мраке Геродот почувствовал силу ее взгляда — звериного, упорного, пронизывающего насквозь.
Сат-Хатор махнула пунтийцу, который держал Настеса. Тот за веревку подтащил карийца к жертвенному столу. Геродот рванулся вперед, но получил в живот удар такой силы, что согнулся пополам. Стоя на коленях, он остервенело смотрел, как конвоир повалил Настеса на песок.
Затем пунтиец рывком поднял пленника, прижал его грудью к камню и запрокинул ему голову. Сат-Хатор на мгновение наклонилась вперед. Резким взмахом руки она перерезала жертве горло. Кровь хлынула в ритуальную чашу.
Пунтийцы разразились одобрительными воплями. Приняв чашу от семет, Сабу плеснул из нее на жертвенный стол. После чего сделал большой глоток и пустил чашу по кругу. Пили все, включая детей.
Теперь Сат-Хатор указала на Геродота. Конвоир поволок его к жертвеннику. Галикарнасца повалили на том же самом месте, что и Настеса. Прямо в намокший песок.
Геродот понял, что это конец. Он взмолился Аполлону Психопомпу, прося бога отвести его душу к Стиксу и передать с рук на руки лодочнику Харону, несмотря на то что ей нечем будет заплатить за плавание в Гадес.
Галикарнасец закрыл глаза, чувствуя исходящий от камня запах еще теплой крови Настеса. Он знал: в следующее мгновение жрица Сехмет поднесет к его шее нож.
Перед глазами Геродота молниеносно пронеслись воспоминания: нежные руки Дрио, мужественное лицо Паниасида, любящий взгляд Поликриты, прощальное рукопожатие Перикла... И, наконец, влажные губы Тасуэи.
— Прости, любимая, — прошептал он.
Внезапно раздались крики ярости. Из темноты пустыни к пирамидам бежали люди. Пунтийцы бросились навстречу нападавшим, однако хесмины опрокинули защитников капища залпом из пращей.
Сат-Хатор хотела ударить Геродота в шею, но тут же со стоном уронила нож. Один из камней попал ей в плечо, а другой выбил передние зубы. Тогда она здоровой рукой выхватила из-за спины хопеш.
Повернув голову, Геродот затравленно наблюдал за происходящим. Он увидел, как к жертвеннику мчится Лид. Хопеш со звоном встретил секиру. Семет отчаянно отбивалась левой рукой, в то время как правая безвольно висела вдоль тела.
Преимущество было на стороне карийца. Лид ткнул Сат-Хатор древком секиры сначала в бедро, затем нанес сильный удар в грудь. Он не собирался сразу убивать ее, хотел просто сбить с ног. Семет опрокинулась спиной на песок.
Лид подпрыгнул, пропустил лезвие хопеша под собой, а когда пружинисто опустился на ноги, молниеносно рубанул Сат-Хатор по руке. Закричав от боли, она выпустила меч.
Кариец за шкирку перевернул ее на живот. Потом одной ногой уперся в спину жрицы и со всей силы опустил лезвие секиры на выбритый затылок. Раздался хруст, после которого Сат-Хатор осталась лежать без движения.
5
На плечо Геродоту легла тяжелая рука. Разрезанная веревка упала в песок. Поднявшись, он повернулся к хесмину, чтобы поблагодарить за спасение, но слова застряли в горле... На него смотрело улыбающееся бородатое лицо Батта.
— Ты! — изумленно вскричал он.
Потом обнял друга и долго не мог оторваться от его груди.
Вскоре перед опрокинутым и разбитым алтарем Сехмет горел костер из изрубленных в щепы шестов. Геродота накормили и напоили, дали чистую одежду. На раненый глаз один из разбойников наложил пропитанную соком алоэ повязку.
Хесмины бросались от одной гробницы к другой в поисках спрятавшихся врагов. Выживших убивали на месте. Не щадили никого, понимая, что даже отведавший человечины ребенок вырастет безжалостным убийцей.
Трупы пунтийцев затащили в ближайшую пирамиду, после чего завалили вход камнями. Сабу нашли под грудой костей в соседней пирамиде. Услышав удары в дверь пилона, он не успел как следует закопаться в останках своих жертв из-за широкой мантии.
Разбойники отвели жреца к костру атамана. Завернули руки за спину, привязали кисти к лодыжкам, а в рот вставили кляп, чтобы не орал от боли. Так он и лежал, изображая натянутый лук, пока Геродот с Баттом вспоминали прошлое.
— Значит, ты и есть знаменитый Хесмин, — сказал галикарнасец. — Но как ты оказался в Египте, да еще так далеко от Навкратиса?
Он с нескрываемым уважением смотрел на своего освободителя. За одиннадцать лет Батт совсем не изменился. Такой же по-ястребиному острый взгляд голубых глаз, шапка непослушных каштановых волос, короткая жесткая борода. По шее цвета горшечной глины привычно вьется синий узор из меандра и спиралей.
Обладатель такой внешности мог показаться незнакомцу кем угодно: закаленным в боях офицером фаланги, потратившим жизнь на погоню за тунцами рыбаком, а то и бандитом с большой дороги. Каким он на самом деле и был...
— Долгая история... — со вздохом ответил наксосец.
Потом начал рассказывать:
— Когда мы тогда расстались на Делосе, я первым делом Хрисонету освободил... Заплатил в канцелярию храма десять золотых дариков, которые остались от покупки керкура, подписал договор с богом, мантей печать поставил... Все, как положено... Ошейник рабыни мы с ней вместе отнесли в Священную рощу... Ну, и поплыли на Херсонес Фракийский. А куда еще деваться? Амфиктиония Геры за мою голову награду назначила — аж пятьсот афинских сов... Поначалу все шло хорошо. Поселились в деревне ее отца под Пактией. Я