Книга Последняя капля желаний - Лариса Соболева

Он будто угадал, какие мысли терзают Ию, сжал ее кисть, лежавшую на колене, и мягко (ах, если бы видела и слышала Олеся, не поверила бы ни глазам своим, ни ушам) сказал:

– Прости. Оттяжка ничего не значит, так сложилось. Ну, не сегодня, так завтра… через день…

– Я рискую упасть в твоих глазах, но признаюсь, мне будет плохо… мне всегда плохо, когда тебя нет рядом.

– Потерпи, Ия. Не добивать же Олеську? Хотя я согласен уже на все, потому что, как и ты, плохо переношу разлуку с тобой.

М-да, суть перемены в том, что с Ией он становится сентиментальным, его тянет на высокопарности – сам себя не узнает. Но в этом же и заключается жизнь: узнавать, преодолевать, обновляться, иначе начинается застой, ничто не радует.

– Подруга… – задумчиво произнесла Ия. – Как в моем случае.

– Что? – выкручивая руль на повороте, спросил он.

– Ничего. Совпадение, не более.

Несмотря ни на что, они отлично провели время вместе, Рудольф только укрепился в решении оставить Олесю, посему на его оптимистичное настроение не могло повлиять угнетенное состояние Ии.

Кабинет был похож на ремонтную мастерскую, заваленную деталями автомобилей, наверняка здесь можно собрать из запчастей парочку легковушек. Давид Наумович, с повышенным интересом рассматривая Саньку, переспросил, будто не расслышал:

– Кем-кем?

– Автомехаником, – повторила она.

– И что, у тебя, типа, образование?..

– Среднее специальное, но знаний и умения на кандидатский максимум, – с достоинством отчеканила Санька.

Чувствуя, что брать ее на работу он не хочет из-за патриархального склада характера, она не отказалась от удовольствия хотя бы прорекламировать себя. А что, всем не по нраву, когда топчут их самолюбие, Санька не исключение. Тем более, как выражается Глеб, она – ядерная бомба замедленного действия, бомбе-то достаточно одного удара, чтобы взорваться, а тут почти удар: отказ.

Наумыч выпятил губу и кинул косой взгляд на Глеба, тот живо включился в диалог:

– Она, правда, толковая. У нас же есть свободное место…

– Он еще не уволен. – Фраза была равносильна отказу, и Глеб понимал Наумыча: такую возьмешь – проблем не оберешься.

– Ну, с испытательным сроком возьми, – настаивал он. – Не пожалеешь. Она не пьет, не устраивает перекуров, не придет с бодуна и тем более не прогуляет.

Пожилой человек очередной раз смерил суровым взглядом Саньку в обтягивающих джинсах и кожаной куртке с молниями, она ему явно не нравилась по многим причинам, но основная – женщина-механик, девчонка, это же нонсенс. Однако он улыбнулся, прищурив один глаз, и внезапно махнул рукой:

– Иди за мной.

Спустились по железной лестнице, которая пружинила под ногами, будто доживала последние денечки, в ремонтное отделение. Несколько легковых автомобилей разных марок стояли хаотично, возле двух Санька заметила мужчин в рабочих робах, но они прошли в дальний угол к машине, накрытой брезентом. Наумыч при помощи Глеба стащил брезент и, положив ладонь на капот, представил:

– «Meрседес Бенц» сорок девятого года. Как новенькая, да? Кстати, ты знаешь, почему это совершенство зовут «Мерседесом?»

– Автомобиль назван по имени дочери посла Австро-Венгерской империи в Ницце, – блеснула знаниями Санька, переключившись на чудо черного цвета. – Первый «Мерседес» с 4-цилиндровым мотором рабочим объемом 5913 кубических сантиметров был собран в 1901 году, имел ведущие задние колеса, двигатель спереди и дизайн, ставший классическим…

– Люблю краткость, – перебил ее Давид Наумович и взял деловой тон: – Так вот, Саня, этот шедевр немецкого автопрома не желает ехать. Заставь его поехать, но! Начинка должна остаться родная – таково условие нашего глубокоуважаемого шефа, «Мерс» принадлежит ему.

– А я думала, вы и есть шеф.

– Что ты, – рассмеялся он, – я наемный начальник таксопарка, а он и еще два парка принадлежат… запоминай: Михаилу Михайловичу Михайлову. Очень сложно запомнить, но надеюсь, память у тебя на профессорский максимум тянет. Задание понятно? Приступай хоть сегодня, это и будет твое испытание.

Санька выразила желание тотчас познакомиться с внутренностями шедевра, до этого в раритетах она не копалась. Оставив девушку, Наумыч с Глебом поднялись назад в кабинет, второй по пути тихо бурчал:

– Издеваешься, да? Эта груда бесполезного железа стоит пятый месяц, она плачет – так хочет в музей! Она не подлежит ремонту, если, конечно, не выпотрошить ее полностью и не поставить новье. Шеф ни хрена не понимает, так надо объяснить ему. Или ты хочешь, чтобы Михайлов увидел, как Санька копается в его раритете, и поднял хай? Ты у нас женоненавистник?

– На работе да. Если она такая крутая, как вы оба расписали, поставит «Мерс» на колеса, а не поставит, пусть идет в официантки. За свои слова надо отвечать.

Вошли в кабинет, а там высохшая до костей Зубровка шваброй по полу елозит. Зуброва Лидия Петровна выглядела старше своих пятидесяти на добрых два десятка лет из-за пристрастия к алкоголю. По той же причине, но отталкиваясь от фамилии, и дали ей кличку, ведь «Зубровка» – известный бренд алкогольной промышленности. Она не обижалась, как большинство пьяниц в период ремиссии, Зубровка была доброй и услужливой. Увидела вошедших и перед Наумычем, которого безмерно уважала за то, что на работу ее взял, дорожку отмыла до самого стола.

– Ну и вредный же ты, Наумыч, – бросил тем временем Глеб и, беззвучно выругавшись, ушел. Но как же было не выместить зло на двери? Всегда в первую очередь страдает она, безответная дверка пострадала и на этот раз, едва не слетев с петель.

Наумыч даже не вздрогнул, он не такое здесь видел со времен развитого социализма, привык. Возмутилась Зубровка, засеменив со шваброй к выходу:

– Дверью-то чего хлопать! Ты че, за нее платил, твоя она, да? Не, ты смотри, Наумыч, че за народ, – она двинулась назад к столу, не выпуская из рук свой инвентарь. – Никакого уважительного почитания с поклонением!

– Да ладно тебе, – отмахнулся он.

– Ага, – согласно кивнула она. – И ладно. Я тут убралась… Пойду себе, да? Домой? Ну, через часик, да?

Зубровка свое дело знает, претензий к ней не бывает, отчего же не отпустить ее пораньше? Налив душистого чаю из термоса в эмалированную кружку, Наумыч подошел к окну, из которого мастерская была как на ладони. Вот, пожалуйста: два мастера (один женатый, между прочим) сунули головы в нутро «Мерседеса»-инвалида вместе с девчонкой.

– Стоило появиться юбке, и все тут как тут вокруг ее задницы, – проворчал Наумыч. – Это ж никакой работы не будет.

5

Ия тупо смотрела в монитор, покусывая авторучку, не догадавшись занять себя игрушкой. Нет, правда, часок покидаешь разноцветные шарики и на это время полностью отключаешь мозги, что нелишне в столь загадочной ситуации.