Книга Хрущевская "оттепель" и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин

— В прошлом у нас были крупные ненормальности, многое шло по линии культа личности. И сейчас надо сразу поправить тенденцию, идущую в этом направлении. И в дальнейшем не следует цитировать только одного из выступавших на траурном митинге. Это было бы, во-первых, незаслуженно, а во-вторых, неправильно, ибо попахивает культом личности. Считаем обязательным прекратить политику культа личности!

Шепилов признал свою ошибку, Президиум ЦК записал ему за это выговор.

Нам неведомо, сам ли Маленков был инициатором столь смелого почина, как полагают некоторые историки, или он действовал по совету Берии. Но несомненно, что давал он эти указания от имени всего Президиума ЦК, на котором они, судя по всему, и обсуждались. Не приходится сомневаться и в том, что само коллективное руководство мыслило себя абсолютно несовместимым с культом личности и посчитало для себя обязательным «прекратить политику культа личности». Имя этого культа тогда названо не было. Но с 20 марта Сталин перестает упоминаться в заголовках газетных статей, его почти не цитируют. Однако очевидно: исчезнуть из общественного сознания и отойти в прошлое личность Сталина, господствовавшая над обществом, не могла сразу же. Страна по-прежнему жила в преклонении перед великим «вождем» и его мудростью.

Между тем на сессии Верховного Совета СССР 15 марта были законодательно оформлены структурные и персональные изменения, осуществленные в высших органах советской власти. А накануне, 14 марта, на пленуме ЦК КПСС то же было сделано в отношении перемен на партийном Олимпе. Была удовлетворена просьба Маленкова освободить его от обязанностей секретаря ЦК, «имея в виду нецелесообразность совмещения функций председателя Совета министров и секретаря ЦК КПСС». В то же время на него было возложено «председательствование на заседаниях Президиума ЦК», тогда как «руководство Секретариата и председательствование на заседаниях Секретариата» решено было возложить на секретаря ЦК Хрущева.

В конце марта была объявлена широкая амнистия. Правда, предложение Берии распространить ее на осужденных внесудебными особыми совещаниями и тройками, то есть на политических преступников, не прошло. Освобождению подлежали только те, кто был осужден на срок не более 5 лет. А таковых среди политических, как правило, не было. И все же на свободу вышло около половины из 2 миллионов заключенных — 972 829 человек. Из оставшейся в ГУЛАГе другой половины почти полмиллиона считались «контрреволюционерами».

Затем, 3 апреля Берия объявил невиновными и освободил кремлевских врачей. На вопрос «Поверили ли вы в их невиновность или продолжали считать, что они в чем-то виноваты?» 43% опрошенных в 1998 г. и 48% опрошенных в 1999 г. ответили, что поверили. Считали их также невиновными изначально соответственно 13 и 7% опрошенных. «Ведь многих могли осудить почти ни за что», — говорила шлифовщица с завода «Фрезер» Н.В. Подколзина. От заключенных, работавших в центральных ремонтных мастерских Комсомольска-на-Амуре, узнала о том, как следователи добивались нужных им признаний, кладовщица Т.П. Кищенко. Не сомневалась, что арестованных медиков кто-то оклеветал, врач городской больницы в Бельцах (Молдавия) Л.В. Беляева. «Все считали “дело врачей” недоразумением, а после реабилитации успокоились: все-таки была справедливость», — рассказывала инженер нефтеперерабатывающего завода в Капотне А.С. Шурова. «Все знали об их невиновности», — утверждал шофер МИДа Г.В. Алексеев. «В виновность врачей никто не верил», — вторила ему работница предприятия п/я 565 М.А. Харитонова. Верил в виновность, а теперь «осознал, что это было ошибкой», конструктор КБ-1 Ю.К. Игнатов.

Не поверили официальному сообщению, продолжали считать, что врачи в чем-то виноваты, 20-23% опрошенных. Около двух третей этой категории людей составляли женщины. «Просто так их бы не посадили», — уверена была продавщица из Нерчинска О.Г. Михайлова. «О деле врачей ходили какие-то слухи, и когда их реабилитировали, никто не поверил», — вспоминала О.В. Фоменкова, работница фаянсовой фабрики в Дрезне. «Евреи всегда виноваты», — считала Р.А. Ивасенко из поселка Хомутово в Башкирии. «Все говорили, что они виноваты, все им желали смерти», — свидетельствовала Н.М. Орлова, крановщица из Дмитрова. По-прежнему оставалась уверенной в существовании заговора врачей и осуждала ЦК Н.Д. Марчева из подмосковного Щелково. И ныне «не уверен в их невиновности» Ю.Я. Мазур, в то время работавший на Чугуевском авиаремонтном заводе, что до сих пор боится врачей В.М. Кудинов, работавший тогда на Московском шинном заводе.

Не знали, что думать, не имели четкого мнения от 6 до 4,5% опрошенных. Не имели достаточных сведений, чтобы судить самостоятельно, — говорила костромская колхозница А.Д. Лебедева. «До нас правда не доходила», — вторил ей сельский плотник из Мордовии Н.М. Ведяшкин.

Не задумывались, не вникали в суть проблемы, были далеки от нее, не интересовались ею от 6,5 до 4% опрошенных. Читал об этом в газете «Правда», но не задумывался А.Т. Щепкин: «Меня волновало только предстоящее поступление в военное училище»! Утверждают, что не знали о реабилитации врачей 9% опрошенных. Не помнят об этом событии еще 8,5% опрошенных.

Неожиданная реабилитация кремлевских врачей заставила кое-кого задуматься: почему совсем недавно о них говорили как об «убийцах в белых халатах», а теперь объясняют, что их собственные признания были получены «незаконными методами»? И что это за методы? Пытки? А что же Сталин? Ответ на этот вопрос народу дали после ареста и казни Берии: вот-де, кто истинный злодей! А пока Берия ответственность за это возлагает на бывшего министра госбезопасности С.Д. Игнатьева. 6 апреля Президиум ЦК освобождает его от обязанностей секретаря ЦК, а 24 апреля решает вывести его и из состава ЦК. 27-28 апреля это решение было одобрено членами ЦК в опросном порядке. Мотивировалось оно в духе «лучших» сталинских времен: мол, выявились новые обстоятельства «неправильного и нечестного поведения» этого человека, в вину ему ставилось и сокрытие «от правительства ряда важных государственных документов».

Тогда же членов и кандидатов в члены ЦК начинают знакомить с документами, свидетельствовавшими о роли Сталина в недавних репрессиях, о его требованиях к следователям ужесточить допросы. Главный редактор «Литературной газеты» и кандидат в члены ЦК К.М. Симонов свидетельствовал: «Чтение было тяжкое, записи были похожи на правду и свидетельствовали о болезненно психическом состоянии Сталина, о его подозрительности и жестокости, граничащих с психозом. Документы были сгруппированы таким образом, чтобы представить Сталина именно и только с этой стороны». Не их ли, кстати, и скрывал Игнатьев? Но примерно через неделю чтение этих бумаг было прекращено. Успевшие с ними познакомиться высказывали тогда мнение, впоследствии подтвердившееся, что идея такого чтения принадлежала Берии, но что его коллеги остудили его разоблачительный пыл. А тот же Симонов признавал, что в результате этого чтения к тому нравственному удару, который он, тогда еще сталинист, пережил во время речи Хрущева на XX партийном съезде, он «был, наверное, больше готов, чем многие другие люди».

Таким образом Берия пытался явить советской элите и тех, кто был непосредственно виноват в нарушениях социалистической законности в последние год-два, но и того, по чьим указаниям они действовали. И в этом он немало преуспел. Но то, что он поднял руку на секретаря ЦК, не могло не послужить тревожным симптомом для других членов коллективного руководства.