Книга Дайте мне обезьяну - Сергей Носов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы с ума сошли!
– Справедливость и сила, – повторил Косолапов.
Чем ему не нравилось название? Да тем, что не выдерживало элементарной проверки на дразнилозащищенность. И дураку понятно, что, изобретая имя движению, необходимо исследовать, как это имя издевательски сократят враги и какую вообще гадость из него можно выудить. Неужели не видели, когда придумывали, что «Справедливость и силу» будут сокращенно называть СС, а членов блока и адептов движения – эсэсовцами? Так и получилось. Правда, для молодежи слово «эсэсовец» – пустой звук, поэтому противники «Справедливости и силы», апеллируя к молодым, не отягощенным исторической культурой мозгам, больше пользуются образованьями «сись», «сиси» и, главным образом, «сиська». «Сиська» уже вытесняет «эсэсовцев». На заборах, на стенах домов – пишут везде: «сиська», «сиська», «сиська»… «Сиська» – и все. Весь город в «сиськах». (Обстоятельство, которое, между прочим, поражает приезжих: если в иных местах на заборах пишут названия первичных половых признаков, то здесь определенно вторичного – «сиська»!) Потому что «сиська», именно «сиська», – это еще и намек на видную роль женщины в руководстве «Справедливости и силы». Недаром в качестве контрпропаганды люди Гречихина понарасклеивали издевательских листовок «Голосуйте за сисиську!» Читай: только полный кретин отдаст свой голос за г-жу Несоеву.
Вот что значит не продумать название.
Теперь необходимо переломить тенденцию.
– Вы мимо парка поедете? Подкиньте.
Залезая в машину, спросил:
– А почему вы без охраны, Анастасия Степановна?
– А вы?
– Боюсь, – ушел от ответа Герман Федорович, – эти выборы будут проходить в атмосфере террора.
Когда ехали в гору, по Новокузнечному переулку, Косолапов заговорил о семье.
– Как поживает ваша дочь? Акклиматизировалась ли? – спросил он отчетливо, непринужденно артикулируя каждый слог.
– Я ее совсем не вижу, – сказала Несоева. – Два года не видела и опять не вижу. Не могу вам сказать, как она поживает.
– У нее красивое имя – Жанна.
– Это муж настоял, я хотела Аннушку. Если б меня звали Жанна, вы бы сделали из меня Жанну д’Арк.
– Обязательно.
Остановились у светофора. Тинейджеры беспризорного вида, перебегая от машины к машине, раздавали свежий номер «Живой воды».
Несоева взяла посмотреть и тут же наткнулась на:
– Здесь о Шутилине!
– Оперативно работаем, – сказал Косолапов, – вчера в голове, сегодня в газете.
Шутилин был действующим законоположником, на этих элекциях ему требовалось подтвердить свой статут.
– Слова сочувствия, – прочитала вслух заголовок Несоева.
«Слышали? Шутилин-то наш третий срок схлопотать готов!..»
«Так ведь он уже два отсидел!»
«Два отсидел и еще, говорит, пять отсижу. Чем с вами у холодных батарей мерзнуть да в троллейбусах толкаться, уж лучше здесь».
«А где ж он сидит-то?»
«Да в каком-то Доме Собраний».
«Знаю, знаю, хорошее место. Там и кормят что надо, и даже топят зимой. Опять же комиссии… Грамоту знает – при библиотеке устроится».
Анастасия Степановна захохотала.
– Новенький, – сказал Косолапов, довольный. – Между прочим, писатель. Из Петербурга. На вас обе столицы работают.
– Писатель? А как фамилия?
– Ту… терин… Тетурин… Виктор Тетурин. Вы не знаете, он молодой, еще не раскручен.
И еще – прежде, чем вылезти из машины:
– Народ не дурак, – сказал неожиданно Косолапов.
– И это говорите вы?
– Народ не дурак. Скоро все скажут, что Каркар сам застрелил собственную собаку. И оклеветал вас.
– Мне все это очень не нравится.
– И мне не нравится. Пролилась кровь. Пускай и собачья.
Штурм – громко сказано; не штурм – наезд мозговой.
– Валерий Анатольевич Каркар… Ну и фамилия!.. И с такой фамилией он идет на элекции?
– Каркар… Каркар… Не еврейская… И не грузинская… Каркар…
– Они говорят, французская…
– Францией тут и не пахнет…
– Знойное африканское побережье… Каркар… Человек с копьем… Вождь людоедов… Каркар…
– Русское кладбище…
– Они утверждают, что его прапрадед был известным во Франции экономистом, Мишель Каркар…
– Ну еще бы!.. профессор Сорбонны!
– Александр III пригласил его к себе советником, он полюбил Россию, женился на русской дворянке, нарожал детей…
– Так он еще из дворян!..
– Естественно.
– Дети того Каркара сражались, кто на стороне красных, кто на стороне белых…
– Ну, а потомок за примирение.
– Гречиха работает. Его почерк. Любит сочинять биографии.
– Будем опровергать?
– Некогда. И незачем. Бьем по фамилии. Так, Витек, это по твоей части.
Когда два месяца назад в Москве три солидных молодых человека в галстуках от Версаче почтительно раскладывали пред Косолаповым кой-какие бумажки, Косолапов спрашивал – и ему отвечали. Обсуждались, в частности, персоналии. В частности, некий Богатырев. В частности, о семье, пожалуйста, рассказать попросил Косолапов:
– Пожалуйста, о семье.
(Не в значении «мафия».)
– Холостяк.
– Как холостяк? Холостяк – это плохо. Может быть, вдовец?
– Нет, он в браке не состоял.
– И детей нет?
– Не зафиксированы.
– Это неправильно. Почему не женился?
– Много работает. Поэтому.
– Плохо. Лучше б у него судимость была. В Америке никогда не изберут президентом холостяка. И тем более бездетного… Если не женат, значит, что-то не так. Холостой, тем более бездетный, может и на красную кнопку нажать. А вдруг он враг рода человеческого?…
– Мы же не президента Америки избираем…
– Так он голубой?
– Вроде нет. Голубых он не любит.
– А надо любить, надо всех любить, и голубых и неголубых…
Косолапов был толерантен и человеколюбив, этого у него не отнимешь.
Хотя больше, чем людей, он любил события.
Он не любил, когда событий не было.
Он любил инициировать события сам и придавать им значение худ. акта.
В конце концов, не человек красит событие, а событие человека.
