Книга "Скажи мне, что ты меня любишь...". Письма к Марлен Дитрих - Эрих Мария Ремарк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слышала ты, как часто я с тобой говорил? По-настоящему говорить с тобой я могу, только оставаясь один! Тогда я усаживаюсь где-то в углу на ковре перед горящим огнем и смотрю на него, и звезды снаружи падают в мою руку, и тучи нежно укладываются на мое плечо, и я несу всякий вздор, и потом не могу больше этого выдержать, и беру собак, и выбегаю из дома, и завожу машину, и мы несемся на ней вдоль берега озера, сквозь мертвую тишину итальянских городов; но ни разу это не завершилось хрустом гравия под колесами от неожиданно-резкой остановки, о которой я без устали мечтал, резкого торможения от крика: это ты, это твои руки и твое дыхание, и это чудо, разливающееся окрест, — потому что здесь, на этой чужой дороге, появилась ты, потому что ты ждала нас здесь, потому что ты найдена здесь, ах, драгоценная моя, ты жизнь моего нежелания жить, ангел, молния Предвозвещения, мадонна моей крови, ах, я хочу выйти из дома и ехать в машине, и искать тебя на всех улицах, тебя, Никогда-не-представимую, и, может быть…
Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, Норт Кресчент Драйв
[Телеграмма] MDC 610
Ты действительно приезжаешь
Ты действительно приезжаешь
Марлен Дитрих в Беверли-Хиллз, Норт Кресчент Драйв
MDC 196
Милая, любимая, как подумаю, что ты, может быть, не получишь это письмо — потому что ты уже уехала, потому что ты уже в пути… — разве можно в это поверить?
Порой мне кажется, что я более не способен на это, ибо тьма вокруг сгущается, а запах пороха становится ощутимее, и иногда по ночам из-за горизонта слышатся глухие раскаты…
Иногда все это немножко напоминает последний отпуск — эти неестественно отлетающие дни с последним надеванием солдатских ранцев и беззвучным спускам по каменным ступеням в утренних сумерках…
Это вовсе не страх, любимая. От страха мы все давно отвыкли. И это ни в коем случае не неутолимая жажда и ни в коем случае не печаль. Ведь мы ко всему с такой ужасающей естественностью привыкли! Пожалуй, это, скорее, удивление: приподняли голову и удивились, что все еще не разрушено, что оно еще не убито, что оно еще существует — в дальней дали, правда, но светясь, блестя и переливаясь, как северное сияние тысячи обещаний…
У нас опять мало тепла в наших сердцах для самих себя, у нас, детей смутных времен, столь мало веры в себя — чересчур много храбрости и чересчур мало надежды, и все мы лишь бедные маленькие солдаты, марширующие и марширующие и не знающие, что есть еще помимо маршей…
Глупые маленькие солдаты жизни, дети смутных времен, которым иногда по ночам снится некий сон…
Не грусти оттого, что я пишу тебе такое, — я не хочу, чтобы ты грустила, тебе это чувство знакомо с избытком. Я тоже не буду, я никогда не грущу. Мне слишком много известно о конечном исходе, чтобы грустить.
Мне известно также, каково это — протянуть руку… — при том, что можно разглядывать цветы магнолии в старой вазе эпохи Хань… можно одарить какого-нибудь ребенка шоколадом… — быстро взять твое одеяло из шерсти викуньи и укрыться им перед сном, зажав в ладони твою маленькую статуэтку св. Христофора; она была при мне, когда моя машина перелетела через придорожный снежный вал…
Самая терпимая изо всех разновидностей тоски — спать под твоим одеялом…
[Ресторанное меню с автографами нескольких посетителей] MDC 193–195
Откуда у меня ощущение того, что зовется прощаньем
Это ужасно — тебе еще раз показываю нечто, красиво переплетенное воедино, как бы протягивает тебе — и разрывают.
«What is this, is it beautiful or ugly (blakness) The soft touch of the air is my only gide» R.[27]
It is but an amature-player who trutts and Fretts upon the sky saying his lines, signefying nothing. W.S.[28]
Марлен Дитрих в Париж, отель «Пренс де Галль»
[Штамп на бумаге: «Отель „Пренс де Галль“»] MDC 305
Такой, представляешь себе, совсем тихий сад перед рестораном с высокими старыми деревьями, весь в сентябрьском солнце; время от времени на теплую землю с глухим стуком падают и лопаются каштаны, блеск их кожицы, смесь янтаря с красным деревом, ни с чем в мире не сравнишь; на столах пестрые скатерти, с дерев опадают первые коричневато-золотые листья, между столиками бродит несколько хозяйских кур, а ты испытываешь умиротворенность знания и нежелания ведать о разлуке и невозвращении…
…а еще пироги со сливами, и пироги с черникой, и воспоминания, и прошлое, и молодость, и Вестфалия, и Берлин, голубые горы и бесконечные горизонты, звучащая буря и звучащее сердце… я хотел привезти тебе кое-что из этого, но, может быть, оно невкусное или испортилось, — тогда только посмотри на него и вспомни о последнем, вкусном, и о том, где и когда это было…[29]
Марлен Дитрих в Париж, отель «Пренс де Галль»
