Книга Рассудок маньяка - Чингиз Абдуллаев

— Садись, Мастуков. — Сыркин показал настул. — Ты чего так рано прикатил? Или дело есть?

— Хотел с вами поговорить, — нерешительно началохранник, взглянув на Дронго.

— Можешь говорить, — понял ег?? взглядСыркин, — при нем можно все говорить.

— Я хотел наедине, — упрямо сказал Мастуков.

— А я тебе говорю, что при нем можно, — повысилголос хозяин кабинета, — и кончай темнить. Секреты у него, понимаешь.Говори, зачем пришел?

— У меня к вам личное дело.

— Ну вот и говори про свое личное дело.

— Хотел вам показать вот эту картинку. — Мастуковдостал из кармана фотографию и передал ее Сыркину. Тот посмотрел на фотографию,огорченно крякнул и передал ее Дронго. Это была фотография из обычного«Плейбоя». Обнаженная женщина.

— Откуда? — коротко спросил Михаил Михайлович.

— Из мужского туалета. Кто-то «забыл» на подоконнике.

— Когда нашел?

— Два дня назад. Ночью.

— Вот видите, какая гадость, — раздраженно фыркнулСыркин.

— Держите осторожнее, — предложил Дронго, —там могут быть отпечатки пальцев.

— Не могут, — сокрушенно заметил МихаилМихайлович, — мы проверяли все журналы, которые находили до сих пор.Никаких отпечатков ни разу не нашли. Я даже, используя свои связи, просилпроверить в лаборатории на Петровке. Никаких отпечатков.

— Странный маньяк, — задумчиво покачал головойДронго, — нигде не оставляет отпечатков, словно сознательно васпровоцирует.

— Почему не сказал сразу? — спросил Сыркин уМастукова.

— Боялся. Думал, опять за меня возьмутся. Два днямучился. Но потом вспомнил про Пашу. Он ведь тоже боялся и потому сбежал. А егоарестовали и до сих пор держат. Вот поэтому и принес это… эти… в общем, этуфотографию.

— А почему вы считаете, что Павел Мовчан ни в чем невиноват? — спросил Дронго.

— Да не убивал он, — упрямо сказалМастуков. — Я с ним в паре столько ночей вместе провел. Он вообще женусвою очень любил. Не убивал он никого. Напрасно они на него все вешают.

— Раньше журналы были, и к ним цветные картинки. А этокакая-то блеклая фотография. Наверно, у подонка просто деньги кончились, —решил Михаил Михайлович.

Дронго посмотрел на фотографию.

— Не думаю, — задумчиво заметил он, — здесьчто-то не стыкуется.

— Если опять случится что-нибудь в нашеминституте, — вздохнул Сыркин, — даже трудно представить, что будет. Унас и так слухи до сих пор будоражат институт. Все женщины боятся по вечерамоставаться в своих кабинетах. Рассказывают всякие ужасы. Выкопали старуюисторию, что на месте института раньше был монастырь, который снесли. Вотмногие и верят, что здесь срабатывает старое проклятие. Мистика какая-то, номногие верят.

— Можно мне задать несколько вопросов? — спросилДронго.

— Да, конечно.

— Вы были первым, кто нашел убитую, — уточнилДронго.

— Вторым, — поправил его Мастуков, — первымбыл Паша.

— Ну да, конечно. Но он сбежал. Когда он выходил стерритории, он прошел мимо вас?

— Да.

— И в каком он был состоянии?

— Словно не в себе. Он выходил на улицу, а я eмyкрикнул, спросил, куда он идет. Он только рукой махнул. Лица его я не видел.

— И вы ждали несколько часов, пока он вернется?

— Ждал. Минут сорок. А потом понял, что у негослучилось что-то. Думал, может, дома что-то. Вообще-то у нас иногда такоебывает. А тут еще я свет увидел включенный. Но мы же вдвоем дежурим, вот я ирешил двери запереть и пойти свет выключить в техотделе. У нас ведь три здания.Два прямо у ворот, и одно в глубине двора. Но туда нас не пускают. Там обычновключают сигнализацию.

— Расскажите подробно, что вы увидели. Что вы помните.

— Да я все помню. Меня столько раз спрашивали. Я вошелв наше здание, осмотрел коридор. Я еще с улицы увидел, что в одном из кабинетовзабыли выключить свет, — повторил Мастуков. — Дошел до концакоридора, толкнул дверь, вижу, она открыта. Вошел внутрь и увидел убитую. Онана полу лежала, вся в крови. Очень страшно стало. Я даже крикнуть хотел, нопотом решил, что кричать нельзя. Убийца может быть где-нибудь рядом. Я выскочилиз кабинета, побежал по коридору, потом через двор к проходной. Сразу позвонил.А потом все приехали. И Михаил Михайлович тоже приехал.

— Когда вы вошли в кабинет, свет был включен? —еще раз уточнил Дронго.

— Да, — подтвердил Мастуков, — но я ничего нетрогал. Как только увидел убитую, сразу побежал звонить. Уже потом я про Пашувспомнил.

— Вы можете вспомнить, как она лежала на полу. Споднятыми руками или с опущенными?

— Одна рука была вдоль тела, а другая была откинута всторону. Лицо убитой я не видел. Она в другую сторону смотрела, а я сразувыскочил. Испугался очень.

— А в коридоре был свет?

— Его обычно не выключают всю ночь, — ответилМастуков.

— В чем вы были одеты?

— Я был в обычной одежде, в своем костюме. А Павел былв джемпере и в джинсах. Он всегда ходил на работу в таком виде. Тогда былодостаточно тепло.

— Ясно. Спасибо большое. У меня больше нет вопросов.

— Ладно, Мастуков, — сказал мрачный Сыркин, —иди и помалкивай. Никому и ничего не говори. Ни про свою находку, ни про нашразговор. Посмотрим, что будет дальше, что предпринять.

— До свидания. — Молодой человек поднялся и вышелиз кабинета.

— Вот видите, — сказал Сыркин, — я же вамговорил, что это очень необычное и сложное дело. Хотите, чтобы мы поговорили обостальных сотрудниках, задержавшихся в тот вечер?

— Обязательно, — сказал Дронго. — Я не уйду, покане выясню про каждого все. Итак, давайте начнем снова.

В обычные дни Дронго спал до полудня, предпочитая ложитьсяочень поздно, не раньше четырех-пяти утра. В этот день он как обычно заснул вполовине пятого, раздумывая над всем, что ему довелось услышать за весь день винституте Архи-пова. Примерно до четырех часов он работал на своем компьютере,подбирая нужную информацию. Его интересовали публикации в периодической прессепримерно шестимесячной давности. Не найдя ничего интересного, он начал проверятьболее отдаленные сроки. Многие газеты уже были подключены в сеть Интернета, ипоиск не был особенно трудным. В эту ночь он пытался осмыслить первый день,проведенный в институте. Приняв таблетку аспирина, он отправился спать. Но ужена следующее утро поднялся в половине десятого, чтобы успеть побриться, принятьдуш и съездить в прокуратуру. По утрам он обычно не завтракал, предпочитаячашку чая.