Книга Пять из шести - Александр Антонов

— Конечно, помчался бы!

— Ты о чём?

— Ты ведь думаешь, помчался бы я на край света, случись что с тобой — нет?

— Нет… То есть да… Старх, не надо угадывать мысли.

Значит, всё-таки угадал, хотя в данном случае это было совсем не трудно.

— Хорошо, не буду. А попросить тебя присмотреть за Сергеем можно?

— Конечно, о чём ты говоришь!

Искренность в её голосе — бальзам моей душе. Всё сделает, как надо. Теперь за Сергея можно не волноваться. Без внимания его не оставят.

— Ребятам о случившемся сообщи сама, и насчёт Сергея тоже. Моя просьба и их касается.

— Всё сделаю, не беспокойся.

— Уже перестал. Из пансионата Сергея с вами, конечно, не отпустят, но на территории пообщаться дадут. И не говорите никому о смерти Кати, ни Сергею, ни руководству пансионата. Насчёт денег…

— Забудь! Мы с ребятами, слава богу, не бедные.

Вот и всё. Можно собирать чемоданы.

— Спасибо, солнышко, до встречи, целую!

— И я тебя. Береги себя, Старх.

* * *

Почти сутки в воздухе. Никогда не считал себя слабаком, а тут, поди ж ты, подустал изрядно. Нет худа без добра — я не про Катю, про усталость — посмотрю, как она выглядит, обратная сторона Земли. По аэропортам шиш что определишь: та же хрень, что и по нашу сторону экватора. Хочется на улицу. Покидаю зону контроля и устремляюсь к толпе встречающих. Насчёт толпы я, пожалуй, загнул. Стоят несколько господ и чинно ожидают своей порции прилетевших. Среди них одна одиноко стоящая дама. Не знаю, почему, но стрелка внутреннего компаса сразу указала на неё. Не спеша приближаюсь, краем глаза отслеживая обстановку: вдруг не она, вдруг кто другой? Под лёгким деловым костюмом изящество фигуры не скроешь, и под тёмными очками в пол-лица красоты не спрячешь. Делает шаг навстречу, руку протягивает по-мужски.

— Здравствуйте, Старх!

Осторожно пожимаю протянутую длань и так, на всякий случай, отмечаю: ладошка-то крепкая.

— Здравствуйте, Светлана!

— Это все ваши вещи? — кивает на пристроившийся за мной чемодан на колёсиках.

— Все.

— Тогда пошли. — Поворачивается и направляется, надо полагать, в сторону выхода. Я и чемодан следуем за ней.

В такой последовательности мы вскоре дотопали до авто. Хорошая тачка. Представительский седан в комплекте с шофёром. Располагаемся с комфортом: я и Светлана на заднем сидении, чемодан в багажнике.

— Сейчас в гостиницу, я сняла для вас номер. Завтра утром выезжаем в Рансьон.

— Как скажете.

Возможно, ответ излишне лаконичен, но что я могу к нему добавить? Хотел спросить, что есть Рансьон, но вовремя вспомнил, что в этом городе жила Катя. Жила… Приутихшая боль вновь сдавила грудь. Говорить о пустяках не хочется. Говорить о важном моя спутница считает несвоевременным, иначе почему она тоже молчит? От нечего делать смотрю в окно. Город как город… хотя появись я в нём при других обстоятельствах, может, считал бы иначе. И номер в гостинице как номер. И не угодишь на меня никак. Так никто вроде и не пытается, да и я здесь не за тем. Время позднее… может сходить поужинать? Стук в дверь. Открываю. Это ужин сам ко мне пришёл. Официант вкатывает столик на колёсиках, следом в номер входит Светлана. Стою в сторонке — чего путаться под ногами? Столик к дивану, халдею чаевые, судя по его довольному лицу, щедрые, мне улыбка.

— Вы не возражаете? — кивает на столик.

А если возражу, то что, укатишь? Но говорю, конечно, иное:

— Не возражаю. Спасибо за заботу и… сколько я вам должен за ужин и гостиницу?

Опускается в кресло, небрежным жестом отмахивается от вопроса.

— Не сейчас. У нас ещё столько общих дел впереди. Покончим со всеми, тогда и посчитаемся.

А вот это уже интересно. Какие такие у нас общие дела? В мысли врывается слегка насмешливый голосок:

— Так и будете стоять? Присаживайтесь, в ногах правды нет.

Спохватываюсь и прикасаюсь к дивану тем местом, где, по мнению гостьи, правды предостаточно. Беру со столика бутылку, разливаю по бокалам вино, предлагаю:

— Пьём не чокаясь.

Разливаю по второй.

— А теперь можно и за знакомство.

Не знаю, как еда на вкус, но пахнет аппетитно. Хмм… Да и на вкус ничего. В отличие от меня, Светлана клюёт, как птичка, и как она же щебечет. Слушаю внимательно. Отбрасываю лишнее и уже известное, остальное впитываю как губка. Кончили синхронно, я — есть и слушать, она — говорить. Промокаю салфеткой губы.

— Спасибо за ужин. Всё было очень вкусно.

Смотрю на гостью. Кивает головой в ответ на благодарность, но явно ждёт ещё чего-то. Не сегодня.

— Извините, Светлана, но сейчас я к разговору не готов. Мне надо обдумать услышанное.

Понимающе кивает, встаёт.

— Спокойной ночи, Старх.

— Спокойной ночи, Светлана.

С чего бы ему быть — покою-то? Кто это сказал: «Покой нам только снится!»? Тютчев — нет? Нет, это сказал Блок. Насколько это действует в отношении меня, узнаю, когда засну. А пока воссоединю то, что узнал от Светланы, с тем, что знал до этого. Выходит, конечно, хреново, но не до такой степени, чтобы убивать. Эрго: либо Светлана что-то от меня скрыла, либо сама не всё знает. А не попробовать ли мне заснуть? Смотри-ка ты, получилось…

* * *

Никакой покой мне, конечно, не приснился, но, всё равно, с утра чувствовал я себя значительно лучше, чем прошедшим днём. Когда мы вновь расположились на заднем сидении, Светлана, одним движением изящного пальчика, создала между нами и водилой преграду в виде стеклянной перегородки. Ну и правильно: парню надо за дорогой следить, а не чужие разговоры слушать. Ну-с, пожалуй, начнём!

— Светлана, вы, давеча, говорили, что Рансьон отсюда километрах в трёхстах. Полагаю, этот монстр нас часа за четыре домчит — нет?

— Нет, часов за пять с небольшим.

— Что так?

— Тут не везде асфальт. Нам треть пути по грунтовке пылить.

«Чудеса, да и только! Стоило лететь на край света, чтобы наступить на те же грабли», — это я про вторую российскую беду. Мысль показалась мне настолько удачной, что я не преминул поделиться ей со Светланой. Моя спутница грустно усмехнулась:

— Дороги здесь пусть и не везде асфальтированные, зато достаточно ровные. На них хоть и не разгонишься, но и колдобины пересчитывать не приходится. — Видимо, заметив на моём челе тень разочарования, Светлана поспешила меня успокоить: — Зато тут первой беды с избытком.

— Дураков что ли? — догадался я.

— Их, родимых…

Сказано это было с такой глубокой интонацией, что у меня невольно вырвалось: