Книга Пять из шести - Александр Антонов

Не думаю, что он тогда понимал, насколько точно предсказал моё ближайшее будущее…

* * *

Слух о том, что Вяземский, оказывается, не так-то прост, как о нём полагалось думать, дошёл-таки до ушей высокого начальства. Иначе чем объяснить пышные проводы на пенсию, коими я был удостоен? Если бы каждая хвалебная речь, произнесённая сегодня в мой адрес, не заканчивалась здравицей, вполне резонно было подумать, что я умер. Вершиной моего запоздалого триумфа стало сообщение о присвоении мне звания Засраба (Заслуженного работника) той отрасли, где я столько лет безуспешно таранил лбом стену. Господи, откуда во мне столько желчи? Или шальные деньги способствуют её усиленному выделению? Надо срочно тормозить, пока не захлебнулся. И чего я, в самом деле? Ну, не двигали меня по служебной лестнице, зато как специалиста всегда ценили и не уставали это подчёркивать. Да и представление на «Заслуженного» наверняка оформили задолго до моего нечаянного обогащения. А то, что Указ подоспел как раз к проводинам, так это уж точно счастливая случайность — и такое, представьте, бывает! Мог, кстати, и припоздать. Так что кончай, Старх, смотреть на мир глазами старого циника, расслабься и принимай заслуженные поздравления без сомнения в их искренности.

Банкетный зал оказался достаточно прямоугольным, чтобы вместить весь зоопарк. Нет, я нисколько не ёрничаю, называя этим словом родной, безо всяких кавычек, коллектив. Скорее, добродушно подшучиваю. Не с моей лёгкой руки это слово прозвучало впервые, прижилось, и уже много лет произносилось от случая к случаю не всегда шёпотом, но по разным поводам. Не мне, стало быть, выводить его из обихода, тем более что произнёс я его — заметьте, про себя! — очевидно, в последний раз.

Никакого фуршета. Нормальное русское застолье. Столы заставлены разномастными бутылками и столь же разномастными закусками. И никаких суши-пуши — всё привычное, понятное, знакомое. Хотя, вру. Попадаются и затейливые штучки. Я съел парочку — ничего, вкусно. Есть ли на столе лобстеры? Знать бы, на что они похожи, чтобы проверить, но надеюсь, что нет. А вот бутерброды с красной икрой есть, точно. Да не отдёргивай ты руку. Ну и что, что последний? Ещё принесут. Что хотите про меня думайте, но я был рад тому, что удалось уйти красиво и не вбухать в эту красоту все сбережения, а то и банковскую ссуду.

Эх, Катя, Катя, жёнушка моя нечаянная. Не знаю, во что ты меня втравила, но сейчас я тебе искренне благодарен. Будь здорова! Почему вдруг кольнуло сердце, откуда налетела тревога? Но уж точно не из Рагвая. С Катей я разговаривал буквально вчера. Она была бодра, хотя и не весела — так она всегда такая. По обыкновению больше спрашивала, чем рассказывала о своём. В основном, конечно, о Серёже — но это и понятно. Что же не так? Или всё-таки Катя? Обещала сегодня позвонить, может, я в замоте не услышал? Пропущенных звонков нет. Мало ли какая может быть причина. А кошки скребутся. Брысь! Тем более вот он, звонок.

— Я говорю с Аристархом Игоревичем Вяземским?

Голос женский, но это не Катя… Кошки совсем распоясались.

— Да, это я.

— Здравствуйте, Старх, это Светлана Фернандес подруга Кати… Старх, Катя погибла.

Весь хмель разом вон из головы. Взамен лёд прозрачный и звенящий. Говорить не могу, челюсти свело. Видимо, на том конце разговора это поняли.

— Её убили… Старх, вы нужны здесь, срочно нужны!

Говорю и сам удивляюсь спокойствию своего голоса:

— Я вас понял, Светлана, вылечу, как только смогу. Только скажите, куда?

— Идите в рагвайское посольство. Там спросите господина Рамоса. Он объяснит вам маршрут и поможет с визой. Когда оформите вылет, сообщите Рамосу координаты рейса. На месте вас встретят. И умоляю, поторопитесь!

— Хорошо, Светлана, я понял. До скорой встречи.

Цвета потускнели. Звуки обтекают голову. Знакомые, увы, ощущения. Так бывает всякий раз, когда узнаю об очередной потере. Сознание пытается отгородиться от мира, остаться наедине с горем. Трясу головой. Сейчас не время. Эти люди вокруг — они здесь ради меня. Они ни в чём не виноваты. Они хотят уйти домой довольными и весёлыми, и они таковыми уйдут, чего бы мне это ни стоило. Тем более, уже почти ночь. Мудрить начну с утра, а пока, как сумею, подыграю гостям…

«Так вы, Аристарх Вяземский, никогда не купались ночью? И не хотите составить мне компанию? Жаль…». Катя идёт к воде, как есть в сарафане. Я хочу пойти за ней, но ноги словно приросли к месту. Хочу её окликнуть, но издаю лишь какой-то невнятный писк. А она уже в воде, и уходит всё дальше и дальше, пока очередная волна не накрывает её с головой. Тихо и темно. Не сразу соображаю, что это я только что проснулся среди ночи в своей московской квартире. Спустя мгновение, чужая смерть лишь свистом косы, но очень больно, полосует по сердцу. Прости меня, Катя, за то, что не пошёл с тобой на войну, за то, что остался дома присматривать за дитём. А ты полезла в драку и тебя убили. Думала ли ты о том, что я могу и не откликнуться на призыв, который от твоего имени передала мне Светлана? Надеюсь, что нет. Не знаю, как, но ты угадала главное — я своих слов назад не беру. Я полечу на край света, чтобы узнать, как смогу исполнить твою волю — будь покойна!

* * *

В иллюминатор лучше не смотреть: вверху небо без облаков, внизу океан без краёв. До этого была пересадка в Лондоне, с московского рейса на рейс в Сан-Паулу. Это где-то в Бразилии — нет? Без разницы. Там всего лишь очередная пересадка на самолёт до столицы Рагвая. О Кате стараюсь не думать. Господи, да кому я вру?! Только о ней и думаю, с той самой минуты, как услышал в трубке голос Светланы. Другое дело, загнал эмоции в дальнюю клетку и запер там до времени. Оставил только ноющую боль в груди, она мне всё одно неподчинна: пришла без спросу и уйдёт, когда пожелает. Коли не сам, то и не поверил бы: с делами поперёд отъезда справился за один день. Весьма помог Рамос с оформлением визы и путевыми советами. Хотя, было видно, что делает он это исключительно долга ради, без охоты, да мне-то в том какая печаль? Главное, что ещё до вечера я отзвонился Рамосу касательно полёта, заказал такси в аэропорт к ночному рейсу на Лондон, после чего позвонил Ирине.

— Привет, солнышко!

— Привет, Старх! У тебя что-то случилось?

— С чего ты взяла?

— Голос у тебя какой-то не такой.

Разве? Хотя она, конечно, права: с чего ему быть таким?

— Ира, я сегодня ночью улетаю в Рагвай.

Молчит. Переваривает услышанное.

— Катя погибла.

Мой голос предательски дрогнул, а та сторона откликнулась криком умирающей чайки:

— Как?!

Не уверен, что ещё в каком-нибудь языке есть столь многогранный отклик на ошеломляющее известие. Это и «как же так?», и «как это случилось?», и «горе-то какое!», и много ещё чего. Я из всего предложенного многообразия выбрал одно.

— Не знаю. Потому и лечу, чтобы во всём разобраться.

В возникшей паузе легко читался незаданный вопрос. Отвечу как есть: