Книга Всадник с улицы Сент-Урбан - Мордекай Рихлер

Когда миссис Херш с Нэнси дошли до верхней площадки лестницы, Джейк юркнул в спальню — как он надеялся, незаметно.

О-хо-хо.

Дверь спальни приоткрылась. Господи, нет! — подумал Джейк. Но то была Нэнси.

— А, кецеле! — пропела она. — Сперва сисю маме искусал, а теперь вон где скрываешься!

Джейк хихикнул.

— Можно я сегодня на суд приду?

— Ни в коем случае.

— Джейк, — вновь начала она нерешительно, — я кое о чем хотела спросить тебя…

— Про «Харродс»?[37]— скривившись, сразу догадался он.

— Да.

Сразу представились шикарные, сплошь дуб и мрамор, туалеты рядом с мужским парикмахерским салоном.

— Да не станут они с этим париться. К обвинению тут ничего не пристегнешь, уточка моя.

— А как насчет твоего приятеля сержанта Хоура?

— Знаешь, я тут подумал и решил: того, что в этом участвует Хоур, не надо бояться. Он вообще-то удивительно симпатичный малый — нет, правда-правда! — и зла на меня не держит совершенно.

— Откуда ты знаешь?

— Да мы с ним уже и шутили по этому поводу…

— Ой, Джейк, ну до чего же ты наивный!

Потом, в тот самый миг, когда он хотел было ее обнять, рядом вдруг возникла миссис Херш. Джейк сразу напрягся.

— Удачи тебе в суде сегодня.

— Удача сегодня понадобится не мне, а Гарри.

— Вот уж кому бы в аду гореть!

— Мам, он все-таки мой приятель. Кроме того, мы там как бы заодно… Подельники. К тому же — как посмотреть — мы, может быть, по нынешним временам еще и мученики, тайные святые. Вроде ламед-вавников[38]. Или наподобие Жана Жене. Ну, про него тебе все Нэнси объяснит.

С тем хлопнул дверью и был таков.

Миссис Херш опустилась на кровать.

— Вы не представляете, как тяжело быть матерью. Какая это боль…

— У меня тоже есть дети, миссис Херш. А если он окажется в заключении…

— Как вы можете такое даже думать!

— Но я должна об этом думать.

— Ну, я тогда и вовсе домой не поеду. Буду все время здесь, бок о бок с вами, пока нужна вам. Останусь, и не сомневайтесь! С замужеством вы влились в еврейскую семью, милочка, где все друг дружку всегда поддерживают. В несчастье мы всегда вместе! — Опустив глаза, миссис Херш расправила пижаму. — Это замечали многие выдающиеся социологи.

Нэнси подняла с полу коричневый кашемировый жакет Джейка и отвела в сторону скользящую на роликах раздвижную дверцу его встроенного шкафа. И слишком поздно заметила, что сзади тихо подошла миссис Херш и заглядывает через ее плечо.

— Что это? — с придыханием произнесла миссис Херш.

— Ничего, — сразу вся вспыхнув, пробормотала Нэнси.

— Ничего? Ничего себе ничего!

В углу красовалось военное снаряжение, в том числе винтовка с оптическим прицелом. Это помимо причиндалов для бодибилдинга.

— Ах, это… — Нэнси изобразила смешок. — Это не Джейка. Его приятеля… да. Он актер… вот, оставил тут…

— А как же тогда эта лживая сучонка? Нет, я понимаю, что она шлюшка, но вчера на суде ее адвокат разве не сказал, что…

— Я же говорю, это одного актера.

— Ах, актера! То есть, стало быть, для спектакля?

— Да, — сказала Нэнси. И с таким еще наж-жимом. А выглянув в окно, обратила внимание, что Джейк осторожно подбирается к террасе, на которой ничего не подозревающий младенец сучит ножками в колясочке.

С улыбкой глядя на пятимесячного кроху, Джейк исподтишка протянул к нему руку и щелкнул пальцами. Никакой реакции. Черт, подумал он, похоже на локомоторную атаксию — она же tabes dorsalis или спинная сухотка (болезнь нервной системы, проявляется в беспорядочных движениях конечностей при ходьбе). Среди прочих симптомов нарушение слуха и зрения.

Озадаченный, Джейк поднес руку ближе, снова щелкнул пальцами. Со страшным треском щелкнул. Младенец, который до тех пор счастливо гулюкал, замолк и нахмурился. Он нахмурился — это Нэнси различила даже из окна — и стал суров как Джейк, от чего ее глаза помимо воли наполнились слезами.

— Джейк, пожалуйста, перестань мучить ребенка! — крикнула она в окно.

— Я играю со своим сыном!

— Я все вижу. Отстань от него, Джейк.

Едва успев захлопнуть окно, Нэнси чуть не столкнулась с миссис Херш, оказавшейся прямо за ее спиной. Ладонь к щеке, в глазах ужас, с дрожью в голосе спрашивает:

— Он что, бывает жесток с ребенком?

— Да ну, что за ерунда, миссис Херш.

Сэмми, еще в пижамке, чуть не упав, влетел в спальню, зажимая под мышкой книжку комиксов про обезьянку Микки. Оказывается, ему не терпелось спросить:

— Чем кончается лето и начинается осень?

— Вы слышите? — уважительно округляет глаза миссис Херш. — Это в его-то возрасте!

— Да ну тебя, Сэмми, перестань. Тебе пора одеваться. В школу опоздаешь.

— Тут хитрость есть, — не унимается Сэмми.

— Слышите: хитрость!

— Чем кончается лето и начинается осень?

— Не знаю.

— Мама не знает, золотце. И я не знаю.

— Сдаетесь?

— Сдаемся, сдаемся, деточка.

— Буквой «о»!

— Буквой «о»! — Миссис Херш всплескивает руками, обнимает Сэмми. — Умница ты моя!

Обогнув кровать, Нэнси удаляется в свою ванную, но миссис Херш неотступно следует за нею, сканирует глазами полки, с жадностью вбирая каждую деталь; наконец, поднимает бутылку «Arpege».

— Какая огромная бутылка духов!

— Это туалетная вода.

Миссис Херш дергает плечом, опускает глаза. Что бы у нас ни делалось, все не так. Ее взгляд падает на биде; сразу отворачивается. С точки зрения миссис Херш — и Нэнси это отчетливо понимает, — биде это зловещий в своей развратности гоише выверт. Приспособление для оргий.

— Вы меня извините, — ровным голосом произносит Нэнси. — Мне надо помыться.

— Гм. Пойду соберу Сэмми в школу. С большим удовольствием!

Пока сидел в кабинете и ждал, когда за ним заедет на дорогущем черном «хамбере»[39]его адвокат Ормсби-Флетчер, Джейк просмотрел остальную утреннюю почту в надежде на хоть какой-то знак сочувствия со стороны Люка. Нет, ничего. Первым из пачки вынулось письмо, написанное на листочке с дырочками сбоку — видимо, вырванном из перекидного блокнота.