Книга Тень мальчика - Карл-Йоганн Вальгрен

– А распечатать можно?

– Отдельные кадры? Конечно…

– Мне нужно фото человека в куртке и этого паренька.

Вахтер включил принтер, и через полминуты передал Данни два листа.

– Тебе повезло, – усмехнулся он. – Распечатка входит в цену. Катц внимательно рассматривал снимок юного наркомана. И в самом деле, чем-то смертельно напуган… чем? Или кем? Человеком в куртке «Песец», с которым встретился на площадке? Почему-то Данни все больше сомневался, что этот человек – Клингберг.

А паренек слишком юн для наркоты. Впрочем, он и сам был когда-то слишком юн…

В первые десять лет жизни Катц сменил шесть школ. Родители, Беньямин и Анн, были учителями, но у Беньямина был невыносимый характер, поэтому он долго нигде не задерживался. На последнем месте работы он сломал завхозу ключицу – причиной ссоры на этот раз оказалась неисправная вентиляция в учительской. Отец был совершенно не в состоянии контролировать неожиданные вспышки ярости. Это было в крови, и сын унаследовал его характер. Всю свою жизнь он пытался с этим справляться, но удавалось далеко не всегда.

Беньямин умер от рака легких через несколько дней после четырнадцатилетия сына. А вскоре умерла и мать. Она перестала есть и постепенно истаяла в больнице в Соллентуне. Родственников не нашлось. И Катца поместили в детский дом. Собственно, странно, что он не угодил туда раньше: уже несколько лет как паренек совершенно отбился от рук – в одиннадцать попался на мелком воровстве в магазине, а в двенадцать на него был составлен первый акт в социальных службах.

После смерти родителей не было ни единого человека, кто был бы для него авторитетом, кому хотелось бы подражать. В детском доме в Хессельбю, куда его направили, он быстро подружился с так называемыми «проблемными» подростками: банды из Блакеберга и Риссне. Полудети, которым, куда бы они ни кинули взгляд, какие бы варианты жизни ни перебирали, не светило никакое будущее. Данни очень быстро сошелся с ними. По заказу взрослых уголовников они взламывали виллы, бродили по ночам по пояс в воде на лодочных стоянках и мощными бокорезами перерезали крепления подвесных моторов, занимались грабежом и продажей краденого. Избивали людей, которые им чем-то не нравились, но главное – подрабатывали наркокурьерами. Героин был везде. Катц видел, что делает героин с людьми, как ломает психику, но он был всего лишь подростком и не видел оснований противостоять соблазну – уж кто-кто, а он уж сумеет не поддаться зависимости! Его первый юношеский роман тоже был связан с наркотиками. Он продолжался всего несколько месяцев и закончился катастрофой. Может, именно поэтому он не успел стать по-настоящему зависимым. Странно, но чудовищная история с Эвой Дальман спасла его от наркотической гибели.

Они встретились летом, когда ему исполнилось шестнадцать. Их познакомил лучший друг Катца, Йорма Хедлунд. Эва была высокой и очень стеснительной девочкой. Она слегка заикалась, поэтому предпочитала молчать. А Катц сначала подумал, что это ее молчание – признак высокомерия, и потом решил, что она скрывает какую-то тайну. Она была на два года моложе, семья у нее, в отличие от Катца, была, но лучше бы ее не было. Эва ушла из дома, жила где придется, иногда ночевала в комнатке Катца в детском доме, если ему удавалось незаметно провести ее мимо дежурного. Первая инъекция тоже связана с ней. Они забрались в подвал многоквартирного дома на Астракангатан, и у него так дрожали руки, что в конце концов она взяла у него шприц и сама вколола ему героин.

В то лето они почти все время были вместе. Кололись, занимались любовью, подворовывали в супермаркетах. В августе Йорма заметил, что экипаж шикарной яхты в лодочной гавани у Хессельбю сошел на берег. Моряки, весело переговариваясь, поймали такси и уехали. Катц и Йорма дождались темноты и поплыли к яхте. Эва осталась на берегу, предупредить в случае чего. Тысяча крон наличными – вот и все, что нашлось. Больше ничего ценного. Рассчитывали на куда более жирную добычу и со злости испакостили на яхте все, что могли: разбили стулья и кресла, нашли банку с краской и залили одежду в гардеробе, перевернули всю еду в холодильнике.

В тот же вечер они с Эвой забрались в велосипедный гараж неподалеку. Торопливо смешали дозы, и Данни сразу понял, насколько крепкую штуку они прикупили: суставы мгновенно онемели. Как-то странно, по-другому, чем всегда… ему на секунду стало страшно, но он тут же отключился.

Проснулся он в лесу. Как он потом узнал, на Груббхольмене, необитаемом островке напротив набережной в Хессельбю. Его сразу ослепил неправдоподобно яркий луч направленного на него карманного фонаря. Повсюду были полицейские, неутомимо лаяли собаки. Брюки были спущены до колен, в руках женские трусы. Кто-то схватил его за волосы и повернул на живот. Он увидел Эву Дальман. Ее, совершенно голую и всю в крови, несли куда-то на носилках, на него кто-то орал, заставили сесть и защелкнули наручники.

В исправительной тюрьме для подростков, куда его определили, психолог много раз пытался помочь ему вспомнить, что же произошло в ту ночь. Полиция пришла к выводу, что якобы он, Даниель Катц, ударил чем-то свою подружку так, что она потеряла сознание, и искусал ей шею до крови. Но Катц, как ни старался, вспомнить ничего не мог. Эва тоже ничего не помнила. Ее поместили в лечебницу для несовершеннолетних наркоманов в Норрланде, много раз допрашивали, но она упорно и категорически отрицала вину Катца.

Эта история преследовала его много лет. Самое тяжкое – неизвестность. Кто вообще способен на такое? Он извел себя сомнениями. Может быть, и вправду он, под действием этого чертова, невиданной силы героина? Но так жить нельзя. Он принял решение. Надо жить дальше, надо кончать со старым.

У него обнаружились нешуточные способности, и это стало его спасением. В подростковой тюрьме, или «исправительном учреждении для трудных подростков», как это называлось официально, ему разрешили поступить в гимназию в Хюддинге, по линии естественных наук. Он получил высшие оценки по всем предметам, особенно отмечены были его редкие способности к языкам и математике. Данни повезло и с педагогами – ему позволяли и даже поощряли далеко выходить за пределы учебной программы. Он даже иногда замещал педагогов, если кто-то заболевал.

В восемнадцать лет он записался в армию. Военный психолог предложил пройти несколько тестов, необходимых для получения специального образования. Тест Стэнфорда-Бине показал заоблачные результаты, впрочем, как и другие тесты умственного развития. Через месяц ему позвонил майор из призывной комиссии и предложил проходить военную службу в школе переводчиков. Если Катц заинтересован, для него сохранено место.

Он стал одним из трех выпускников школы военных переводчиков, кому сразу предложили должность. Осенью 1988 года он начал работать в посольстве Швеции в Хельсинки, переводил для военного атташе русские газеты, указы, перехваченные пограничные переговоры – все что угодно. Очевидно, Катц справлялся со своими обязанностями хорошо – его повысили в звании и перевели в генеральное консульство в Ленинграде, который вскоре сменил название на Санкт-Петербург.

Там он впервые встретил Юлина. Формально должность Юлина называлась так: вице-консул по визовым вопросам, но на самом деле он работал на военное ведомство. Советский Союз к тому времени висел на ниточке, но консульство по-прежнему отвечало за официальные контакты с Северо-Западом: Архангельская, Мурманская, Новгородская и Псковская области, автономные республики Карелия и Коми, Ненецкая автономная область и калининградский анклав. События развивались с пугающей быстротой, и Юлину вменялось в обязанность отслеживать, что происходит с военной промышленностью, кто отвечает за склады вооружения и ракетные базы.