Книга Это всё для красоты - Ольга Колпакова

Вера Ивановна больше не стала в школе работать. Она стала сказки сочинять.

– За сказками али за травками? – сразу спросила бабушка. – Пойдёмте-ка в избу.

Избушка у бабушки была крошечная, будто игрушечная, всего одна комната. На белых стенах висели старые фотографии и картинки с ангелами.

– Сама рисовала, – показала на ангелов бабушка. – По памяти.

Мама включила диктофон, и бабушка начала рассказывать истории. Они походили на сказки, но Вера Ивановна всегда говорила, у кого можно было бы спросить и проверить, что это правда, так и было. Да и не умеют взрослые так интересно врать. Взрослые врут скучно – например, говорят: денег нет, чтобы купить сто шоколадок или роликовые коньки, а у самих на средней полке за книжками в конверте полно денег лежит – наверное, целая тысяча. Или папа говорит: я сегодня вернусь с работы пораньше, а сам приходит, как всегда, поздно.

Даша слушала бабушку, разинув рот. И больше всего ей такая история понравилась:

«Где прячется Бог

«О-о-о-ах, – вздохнул Бог. – Сирота я сирота. И небо сделал, и землю сделал, и воду сделал, и звёзды сделал, и солнце выковал, и зверей, и цветы. Красота-то вокруг какая. С утра до вечера одно лето-летнее. А с другого утра всё сначала. Но всё равно чего-то не хватает. Как-то скучновато маленько, одному-то».

И решил Бог человека сделать. Только вот какой он должен быть, человек-то? Долго думал Бог, а потом взял от всего вокруг по капельке: и от дождя грибного, и от ливня проливного, и от земли тёплой, и от травы мягкой, и от зверей волосатых, и от рыб лысых. И даже от радуги взял, чтобы глаза сделать, да и слепил из всего человека. Только вот какие дела. Отщипывал-то Бог от Лета, отщипывал на человека, и образовалась в Лете дырка. И трава в этой дырке не растёт, а вянет, и вода дождевая стынет, и белое облако на небе в синюю тучу старится. Так появилась на свете Осень. Но рад Бог, что его человек часто вспоминает, выходит вечерком на крылечке-то вместе посидеть, поговорить, красотой вокруг полюбоваться.

– Господи, – взмолился как-то человек, – всё у меня есть, и небо, и земля, и вода, и звёзды, и звери, и цветы. И Бог у меня есть. А жены нету. Сирота я без жены.

И сделал Бог ещё одного человека. Тоже немало на него Лета ушло. На одни только волосы сноп солнечных лучей истратил. И как только ожил второй человек, так в Лете ещё одна дыра образовалась. Да какая глубокая. Холодная. Ничем её не замазать, не заделать. Бросил траву – трава умерла. Залить водой попробовал – замёрзла. Медведя большого, лохматого посадил, а тот лапу в рот, калачиком свернулся и уснул. Так на свете Зима появилась.

– Всё, – сказал Бог. – Больше никого делать не буду. А то от моей красоты ничего не останется.

– Спасибо, дальше мы сами управимся, – сказали человеки. – Ты нас только не забывай. Приходи на крыльце посидеть.

Но как ни заглянет Бог на Землю, так людям всё некогда: то грибы собирают, то варенье варят, то новый дом строят. Человекам хорошо, а Богу опять одиноко. Но вот заглянул Бог на Землю немного погодя и видит, что за чудо: бегают по Земле новенькие маленькие человечки, хохочут, первых больших людей папой и мамой кличут. Как так, откуда взялись, никак опять от Лета отщипнулись? Глянул Бог на Лето, а в нём дыры нет. Присмотрелся. Дыры нет, зато кочка появилась. Да не кочка, целая горка. И с горки бегут ручьи, и травка на ней ещё маленькая, но свежая и крепенькая. И цветочки растут – мелкие, но душистые, и ящерки бегают, и жучки разные весёлые ползают.

Что такое? Поймал Бог одного маленького человечка с бантиками, спрашивает:

– Я же этого ничего не делал! Что это такое?

– А это Весна называется, – говорит детёныш. – Это всему начало, как бы детство. Помнишь, когда ты совсем маленький был?

– Не помню, – ответил Бог, сел на горку и заплакал, – я не был маленький, я же вечный.

– Ах ты, сирота, сирота, – вздохнула девочка и села рядышком. – Пойдём с нами играть.

– Как играть? – удивился Бог. Он же не был маленьким. Не знал про разные догонялки с прятками.

– Пойдём, пойдём, мы тебя научим, – закричали дети. И научили дети Бога играть: и в мячик, и в салочки, и в «море волнуется раз», и в разные другие игры.

Развеселился Бог. Не одиноко ему, не грустно.

– Надо было мне сразу детей сделать, были бы на земле только Весна да Лето, – сказал он.

– Ничего, Зимой тоже можно играть, – утешили его ребятишки. – Только штаны потеплее надеть.

Бог ещё больше обрадовался. Он даже изобрёл ветер сильный для вертушек и воздушных змеев, и гром с молнией – это чтобы интересней было страшные истории рассказывать, и дерево акацию – чтобы свистульки из стручков делать, и иней с узорами на окошках – для красоты, а лужи и вторые хвосты у ящериц – просто для баловства.

Но больше всего полюбил Бог в прятки играть. Вот только водить Бог не хотел, он почему-то и с закрытыми глазами всё видел. Зато прятался ловко. Хотя дети вскоре узнали все его потайные места. Только взрослым про них – ни-ни».

Вечером, когда мама и Даша вернулись от Веры Ивановны, Даша села рисовать. По памяти. Она нарисовала Бога в просторной такой одежде. Получилось похоже на юбку. Потом она пририсовала ему палочку в руки. Пригодится. Вот идёт он по облакам и путь-дорогу палочкой трогает: не слишком ли облако тонкое, не провалится ли? Или этой палкой удобно тучу в бок ткнуть, чтобы снег пошёл. Потом Даша посмотрела на своего Бога внимательно и дорисовала ему платочек на голове.

Мама подумала, что Даша Веру Ивановну нарисовала. Но Даша-то знала, кто там, в картинке, спрятался.

Глава 14. Птичий день

Даше совершенно некогда было сбегать на огород и посмотреть, что выросло из деревянной ложки и барабанной палочки.

С утра они с бабушкой работали врачами. И не какими-нибудь, а самыми главными – акушерами, теми, кто помогает новеньким деткам родиться на свет. Дело в том, что утка уже долго-долго грела десять беленьких яичек, чтобы из них появились утята. А утята почему-то не могли проклюнуться, наверное, им витаминов не хватало, и клювики были слабенькие. Поэтому бабушка с Дашей сами потихоньку «наклёвывали» яйца, чтобы утятам было легче выбраться из скорлупы. И вот они достали первого утёнка: маленького и всего мокрого. Потом ещё одного, и ещё…