Книга Унесенные войной - Кристиан Синьол

Ганс ходил в школу неподалеку, понемногу взрослел, и все было бы прекрасно, если бы рядом был Ян, который с каждым днем, как ей казалось, все больше и больше отдалялся от нее. Удалось ли ему остаться в живых в этом вихре войны, который опустошал Европу и особенно Советский Союз, где немцы, дойдя до Москвы, были парализованы ударившими морозами и с началом весны отступали под напором Красной Армии?

По вечерам Люси слушала радио и читала газеты под недружелюбным взглядом Ролана, своего зятя, которого она не любила. Это был высокомерный человек, всегда хорошо одетый, чаще всего в клетчатый костюм. Галстук в горошек, аккуратный платочек в нагрудном кармане пиджака — весь этот наряд просто кричал о его идеях: он был членом Народной французской партии Жака Дорио, в котором Ролан видел будущего министра правительства Виши. Благодаря своим связям муж Элизы скупал нежилые помещения, в которых планировал открыть новые магазины, когда обстоятельства сложатся более благоприятно. Когда торговля одеждой шла не очень хорошо, он вкладывал средства в продукты питания, закупая благодаря своим пропускам продукты в пригородах и продавая в Париже с огромной наценкой. В квартире на авеню Суффрен жили в достатке, но Люси, несмотря на присутствие Элизы, чувствовала себя не в своей тарелке. В беседах с Элизой и ее мужем Люси не скрывала, что Ян был противником нацистов и сражался на их стороне только потому, что его к этому вынудили. Ролана оскорбили ее слова, что повлекло за собой серьезные изменения в их отношениях.

Окончательный разрыв был вызван письмом, которое пришло из Швеции на имя госпожи Хесслер — это Ян нашел способ дать о себе знать. Оказалось, что он был сильно ранен под Сталинградом и теперь восстанавливал силы у своих родителей после многих дней, проведенных в госпитале города Франкфурт. Ян ожидал, что Гитлер будет разбит, прежде чем он восстановит силы и будет обязан вернуться на фронт. Люси вбежала в квартиру дочери и неосторожно прочла вслух письмо Яна. Ролан был в ярости. Теперь и речи не могло идти о том, чтобы под одной с ним крышей жила жена немецкого солдата, мечтавшего о падении Рейха. Ролан не мог допустить такого положения дел — это противоречило его убеждениям и обязательствам.

Уже на следующий день, все еще пребывая в сильном потрясении, Люси с помощью Элизы нашла квартиру на улице Паради, во втором округе Парижа, недалеко от магазина, где она работала. Она не злилась на дочь. Наоборот, она была благодарна ей за то, что та дала ей кров и работу, за ее помощь и за то, что приютила их с маленьким Гансом в самом начале.

Однако через какое-то время Элиза принесла в магазин еще одну плохую новость:

— Ролан не хочет, чтобы ты работала здесь, — сказала она, искренне расстроенная.

Увидев, что мать побледнела и пребывает в полной растерянности, Элиза сказала:

— Не беспокойся, я не оставлю тебя. Я буду давать тебе деньги, и ты не будешь ни в чем нуждаться.

Люси отрицательно покачала головой и тихо сказала:

— Я не могу принимать деньги, ничего не делая.

Вздохнув, она добавила:

— Я не могу, ты понимаешь?

— Но я в долгу перед тобой, — настаивала Элиза. — Ты прекрасно знаешь, что у меня намного больше денег, чем мне нужно, и что я должна заплатить за все те годы, которые мы потеряли по моей вине.

— Но не деньгами, доченька, — прошептала Люси. — Думаю, что мне нужно вернуться в Пюльубьер. Там мне ничего не угрожает.

Элиза схватила мать за руку и стала умолять:

— Нет, я прошу тебя, останься в Париже.

И добавила с такой искренностью, что Люси была тронута:

— Ты нужна мне. После всех этих лет разлуки я не могу больше жить без тебя. Разве мы плохо ладим?

— Нет, но ты же сама видишь, что мое присутствие создает неприятности. Кроме того, когда я буду далеко, ты скорее убедишь своего мужа быть осторожнее. Знаешь, мне кажется, что все это плохо кончится.

Люси много раз заставала Ролана за разговором с загадочными собеседниками, которые ей совсем не нравились. Она ничего не говорила об этом Элизе, но была убеждена, что ее зять принимал участие в разорении торговцев-евреев, которые бесследно исчезали после ареста.

— Нет же, Ролан знает, что он делает, — ответила Элиза. — У нас с ним прекрасные отношения, поверь мне.

— Тем более не стоит их портить из-за меня.

На лице Элизы появилось печальное выражение, и она сказала:

— Подумай еще немного, тебе некуда торопиться.

— Обещаю подумать.

Тем не менее на следующий день она отправила Франсуа письмо, в котором просила еще раз приютить ее в его доме. Неделю спустя Люси с большим облегчением получила ответ от брата, который, как всегда, сообщал, что готов принять ее.

С легким сердцем она уезжала из Парижа, пообещав дочери часто писать и снова жить рядом с ней, как только это представится возможным. В Пюльубьере Люси поселилась в своей комнате, вспомнила старые привычки и была рада, что приняла такое решение: ее помощь Франсуа и Алоизе, в отсутствие их двоих сыновей, была неоценимой.

В двенадцать лет Ганс без всяких сложностей вернулся в школу в Сен-Винсене: он привык к частым переездам и не сильно страдал от этого. Единственное, что приводило его в уныние, — отсутствие отца, о котором он часто спрашивал. Люси старалась развеять беспокойство сына, но у нее не очень получалось. Она боялась, что после выздоровления Яну придется вернуться на фронт, если, конечно, ему не удастся перебраться в Швейцарию, где, судя по приходившим письмам, у него еще оставались друзья.

Она не напрасно беспокоилась. В мае, когда лес вокруг Пюльубьера наливался весенними красками, из Германии пришло письмо, отправленное матерью Яна. Случилось то, чего Люси боялась больше всего: вернувшись после выздоровления на Восточный фронт, Ян погиб под Новгородом, разорванный артиллерийским снарядом. Его останки собрать не удалось, так что у него не было даже могилы. Он перестал существовать. Совсем.

Читая последние строки, Люси потеряла сознание. Франсуа и Алоиза отнесли ее в комнату и не отходили, пока к ней не вернулось сознание. Ее первые мысли были о сыне:

— Господи, как я скажу ему об этом?

— Я могу это сделать, — предложил Франсуа.

— Спасибо, — ответила Люси, — но думаю, что будет лучше, если он узнает об этом от меня.

Она вздохнула и добавила:

— Во всяком случае, я попробую.

Было начало дня. Ганс возвращался из школы в пять часов. Некоторое время Люси лежала, вспоминая все, что они пережили вместе начиная с того дня, когда она услышала, как кашляет Ян в соседней комнате в доме Дувранделлей, отъезд в Германию, Кельн, Нюрнберг, Швейцарию, столько тяжелых моментов, пережитых в ожидании будущего, — войны, которая, они знали, должна будет разлучить их. Вспоминала она и самое прекрасное, что им довелось пережить вместе: их борьбу, с самого начала, против злой доли. Обещания вечной любви, несмотря ни на что, любви, заранее обреченной, но в которой они находили счастливые моменты.