Книга Любовь в настоящем времени - Кэтрин Хайд

— Дон неплохой мужик. Просто перебрал маленько.

Кожа у него была в веснушках, у рыжих такое сплошь и рядом. Готова поспорить, ему нельзя долго находиться на солнце. Он был старше меня, но ненамного. Лет двадцати, наверное.

— Насчет вашего друга, — говорю. — Вы уж от него подальше. А то вляпается в дерьмо в очередной раз и вас за компанию забрызгает.

Я взяла Леонарда за руку, и мы удалились.

Нас ждала карусель.

Леонард оседлал лошадь. Цвета она была серебряного, и грива развевалась по ветру. А шея была так выгнута, что просто ужас.

Я умостилась на лошади рядом с сыном. Скакуна плавно подбрасывало. Вверх-вниз. Вверх-вниз.

Я закрыла глаза и представила, что мы с Леонардом скачем на настоящей лошади по склону холма, у подножия которого плещется океан, я хорошо вижу волны сквозь опущенные веки. Фантазия у меня работала, тем более что и впрямь пахло морем.

Леонард пришпоривал рысака и понукал его.

Играла музыка.

Когда я открыла глаза, рыжий стоял неподалеку. В руках у него был большой плюшевый жираф. Наверное, обменял все свои выигранные очки на самую красивую игрушку. И на что мужику такая штука?

Когда наша конная прогулка закончилась и мы сошли с карусели, рыжий подошел к нам и попробовал всучить жирафа Леонарду.

— Подарок на день рождения, — говорит.

Сперва я не могла взять в толк, откуда он знает, но потом вспомнила, что сама всех оповестила. Громким криком.

Я знала, Леонарду очень бы хотелось получить в подарок жирафа. Но ведь половину выиграл поддатый.

— От вас нам ничего не надо, — отвечаю.

И поворачиваюсь спиной. Раз и навсегда.

Денег у нас было только на обратный автобусный билет. Но тогда Леонарду ничего не останется на память.

Я обернулась. Парня с жирафом и след простыл.

Неподалеку от карусели находилась кабинка моментальной фотографии. Кидаешь в щель деньги, садишься и задергиваешь занавеску. Машина тебя фотографирует и немного погодя выплевывает снимки.

Как же я раньше не догадалась? Вот дура-то. Поменьше бы шары кидали, вот и остались бы денежки на фотографии. Здорово бы получилось — все-таки память о таком важном дне в жизни Леонарда.

Я подошла к кабинке и запихала в щель все монетки, которые у нас остались. Может, я и зря так сделала. Как мы теперь доберемся до дома? Но я подумала: ничего, как-нибудь выкрутимся. Фотографии-то важнее.

Мы вошли в кабинку и задернули полог. Перед нами оказалось зеркало. Леонард любит смотреть на нас двоих в зеркало. Всегда улыбается своему отражению. Передние зубы у него выпали и еще не выросли заново. И очки у него такие большие и толстые. Ему бы очки поизящнее. Полегче.

Волосы у него спутаны, но ничего. Ему идет так.

— Посмотри в зеркало и улыбнись, — говорю.

— И что будет?

— Увидишь.

Нас ослепила вспышка, и мы от неожиданности подпрыгнули.

Я прижалась щекой к его волосам. Не хотелось, чтобы мои глаза попали в кадр. В них было полно заботы о том, как нам теперь добраться до дома. Яркий свет вспыхнул опять, и я поцеловала своего мальчика в голову. Пусть на снимке будет видно, как я его люблю.

Еще одна вспышка, и я улыбаюсь в камеру и стараюсь согнать с лица страх.

Ну как мне найти безопасное место среди людей?

Из кожи вон лезешь, и никакого результата.

Мы гуляли по пирсу, и Леонард смотрел под ноги, но в темноте сквозь щели в настиле уже ничего не было видно.

Полоску фотобумаги с нашими снимками он сжимал в ладони, то и дело косясь на нее — хотел посмотреть на фото снова.

Может, нам провести ночь под пирсом, а наутро добраться до дома автостопом? Не люблю ездить автостопом по ночам. Небезопасно это.

Я спросила, что думает Леонард.

— И что это будет? — поинтересовался он.

— Это будет приключение, — говорю.

— А на что похоже это злоключение?

— Скорее всего будет холодно. Но ужасно весело.

Мы спустились вниз по лестнице и сунулись под пирс.

Вечер был холодный, но приятный. Океан загадочно плескался где-то рядом. В темноте белели пенные барашки. Песок под ногами был холодный, и мне начало казаться, что из нашего приключения, может, что и получится.

Только очень скоро выяснилось, что масса народу занимается здесь сексом.

Я взяла ребенка за руку, и мы покинули притон.

— Похоже, эти люди дерутся, — заметил Леонард.

— Вот уж нет.

— Значит, у них злоключение?

— Может быть, — говорю. — Я не знаю.

Именно тогда я приняла бесповоротное решение, что мы переезжаем. Подальше от поддатого и людей, что трахаются прямо под пирсом. И подальше от всего того ужаса, что случился когда-то. Переезжаем в другое место. Может, оно окажется лучше для меня и моего любимого мальчика.

И хорошо бы там был океан, в том безопасном месте, куда мы направимся.

Я сказала Леонарду:

— Скоро мы переезжаем.

Мы шли по пляжу по направлению к улице. Наверное, потому Леонард выразился именно так.

— Прямо сейчас? — говорит.

— Нет. Мы переедем совсем в другой город.

— В который?

— Не знаю. В маленький город. И чтобы рядом был океан.

— Как Санна-Момика?

— Нет. Меньше. И безопаснее.

— Когда?

— Пока не знаю. Скоро.

Мы оставили пляж за спиной и пересекли Тихоокеанское шоссе. Я уж собиралась просить милостыню на автобусный билет.

Но далеко идти нам не пришлось.

Мы шагали по бульвару Санта-Моника, когда к нам подкатил рыжий. Стекло его машины с нашей стороны было опущено. На переднем сиденье болтался жираф, в окно была видна жирафова голова.

— Подвезти? — спрашивает рыжий.

Я знала, что он нас не обидит, но все равно не хотела от него ничего принимать.

Машина у него старая. Такие машины любители покупают, ремонтируют, вылизывают и потом гордо на них раскатывают. Но его машина — вовсе не памятник старины, от которого хозяин-пижон без ума. Это всего-навсего очень старый автомобиль.

— Нам от вас ничего не нужно, — отвечаю.

И гляжу на Леонарда. В кулачке у него по-прежнему зажаты фотографии. Но он смотрит не на них, а на жирафа.

Я просто балдею.

— Так вам есть на чем добраться домой?

Мы останавливаемся. Я устала, и мне грустно. Хочется домой. Хочется, чтобы Леонард получил в подарок жирафа. Хочется жить в маленьком городке и чувствовать себя в безопасности.