Книга Читать не надо! - Дубравка Угрешич

— Жизнь — это постоянная борьба между добром и злом, как однажды удивительно точно заметила писательница Икс. А что для вас жизнь? — спросил меня однажды один журналист.

Я не осмелилась озадачить этого журналиста встречным вопросом, нет ли у него в запасе цитат из Вальтера Беньямина[14]. С господином Беньямином у меня бы как- то лучше получилось. Но все же я вынуждена была отреагировать на удивительно точное высказывание Икс. Могла бы, конечно, и отказаться, но это было бы неразумно. К чему? Ведь в бурном литературном океане и я гребла к спасительной цели — к статусу непререкаемого литературного авторитета.

Чтобы стать непререкаемым литературным авторитетом, писатель должен родиться с убеждением, что однажды он непременно им станет. Лишь эта вера придаст его физиономии эдакое выражение, а походке эдакое достоинство (будто на него нацелены десятки телекамер), в результате он — просто неподражаем. Такое присуще людям с высокой самооценкой. А ведь известно, что всюду, включая и литературный рынок, высокая самооценка — это уже наполовину победа.

Чтобы стать литературным авторитетом, лучший способ — воспользоваться другими литературными авторитетами. Один из таких способов, хотя и не вполне безобидный, — реклама на обложке. Если на обороте обложки вашей книги вкупе с именем широко известной личности присутствуют эпитеты: фантастически, потрясающий, мощный, истинный праздник, завораживающе трогательный, чудесный, увлекательный, забавный, уморительный, неприукрашенный, изысканный, прекрасный, захватывающий, восхитительный, блестящий, вдохновенный, многообещающий и тому подобные, — вступление в мир авторитетов вам обеспечено. Причем широко известная личность — не обязательно писатель. Билл Гейтс и Мадонна обеспечат вам более действенную рекламу, чем Гюнтер Грасс.

Один современный югославский писатель написал роман, который вследствие какого-то рыночного просчета выдвинулся во всемирные бестселлеры. Писатель счел свой успех в литературной лотерее литературно-историческим признанием и решил опубликовать отдельной книгой обложечные отзывы, которые он как автор бестселлера насобирал. Ныне эта книга — уникальный литературный мавзолей, если и не самого писателя, то уж, бесспорно, ее Святейшества Рекламы.

Если писатель желает вступить в мир авторитетов, он должен быть открытым, доступным и общительным. Иными словами, ходить везде, куда его зовут. Кроме того, такой писатель должен научиться, хотя бы в доавторитетный период (если от природы не одарен), произносить легко усвояемые банальности, которые будут собраны в хранилища так называемых вечных истин — в словари цитат. Интервью — обычно наиболее эффективный способ для писателя демократично предложить своему потенциальному читателю возможность подняться до высей его, писателя, творческого духа. Сферы его творческого духа необязательно предельно возвышенны. То есть, чем проще, чем общедоступней писатель, тем сильней его будут любить. И цитировать. А только те писатели, кого цитируют, и становятся авторитетными. Хорошего писателя ведь цитировать трудней. Цитаты из плохих писателей легче усваиваются. Однако даже и хорошие писатели намеренно вкрапливают в свои произведения фразы, удобные для цитирования. Писатель, как будущий авторитет, понимает, что современный литературный мир делится не на хороших и плохих писателей, а на авторитетных и неизвестных писателей.

Так что же меняется, когда писатель становится литературным авторитетом? Ничего. Разве только то, что лишь литературный авторитет и становится писателем в полном смысле этого слова. Потому что нет охотников взваливать на себя неблагодарный труд оценки литературного авторитета. Книгу литературного авторитета едва ли читают редакторы, едва ли читают критики, едва ли читают даже и те, кто присуждает ему премии. Быть авторитетным писателем означает получить дипломатическую неприкосновенность в литературном мире, обладать неоспоримым, непререкаемым авторитетом в литературе. Это означает также жить на доходы, текущие с бездонного счета, именуемого «Авторитет». Авторитетный писатель становится для прочих писателей подходящей фигурой как автор обложечной рекламы (сам книги не читающий), что в свою очередь еще приумножает его авторитет. Авторитетный писатель непременно вхож во все антологии, как местного, так и международного масштаба (если редакторам надо подыскать пару имен из отдельно взятой литературы), его имя непременно присутствует в программах учебных курсов литературы. Быть литературным авторитетом означает получить пропуск в вечность. А что такое история литературы, как не история литературных авторитетов?

Недавно я загорелась мыслью проверить, насколько высок мой литературный авторитет. Выяснилось, что причин для тревоги у меня нет. Интернет выплюнул мне приличное количество ссылок, где упоминается мое имя. Что сказать: я почувствовала себя истинным авторитетом. Я обнаружилась в составе примерно двух десятков ссылок на резюме одного литературного критика из города Афины, штат Огайо. Чтение мною лекций было упомянуто, среди примерно полусотни других мероприятий, в программе семестра одного из университетов, который я посетила однажды, даже не подозревая, что мои слушатели окажутся опытными пользователями Сети. Я оказалась упомянутой еще примерно в сотне прочих ссылок на внушительной веб-странице телевизионной критики, попала в число двух сотен имен, упомянутых в одной книжке про войну на Балканах, и еще примерно трех сотен имен, упомянутых в другой книжке про войну на Балканах.

Я быстро прикинула: если я катапультируюсь в космос, это также отразится в виде ссылок на моей веб-странице. Именно так обеспечиваем мы себе вечную жизнь. Ведь смертны только люди. Мы же нечто иное, мы — авторитеты. Единственное, что способно нарушить нашу вечную жизнь, это обесценивание необходимых литературных авторитетов. Но пока не наступило еще то время, ты будешь «ГУГЛить» меня, я буду «ГУГЛить» тебя…

1997

Аура гламура

Мне почему-то недавно вспомнился бедный профессор Барнард, специалист по пересадке сердца, озаривший общественный небосклон в семидесятых и затем куда-то сгинувший. Его пример доказывает, что многие профессии, сколь бы прогрессивны они ни были, не обладают достаточным звездным потенциалом. Суть звездного потенциала состоит в убежденности широких масс, что все они, буквально каждый из них, если немного в жизни повезет, сможет оказаться на месте телевизионной звезды. В случае с доктором Барнардом, отринутые, обреченные на безвестность массы быстро сообразили, что все могут сделаться пациентами, но не все способны стать хирургами. И доктор Барнард сошел со своего звездного пути, удалившись в профессиональную безвестность. Похоже, аура гламура сохраняется лишь за публичными профессиями, которые создают иллюзию, будто каждому эта профессия доступна.

На нынешнем медийном рынке литература также обрела ауру гламура. Как случилось, что теперь буквально все кинулись занимать места, прежде оставляемые изгоям, книжным червям, романтикам и неудачникам? Деньги? Возможно. Но отчего тогда даже материально обеспеченные кинозвезды кидаются пробовать себя в качестве авторов детской книжки или романа, не довольствуясь написанием автобиографий, которых от них ждут? Отчего таких серьезных людей, как теоретики литературы, психологи, доктора, влечет туда же?