Книга Джихад: террористами не рождаются - Мартин Шойбле

Саид //

Когда Саид бывал в гостях у своего друга Рами, он не мог не слушать Казема аз-Захера: Рами очень любил этого иракского певца. Фанаты называют его «Робби Уильямсом Ближнего Востока». Часто его песни на диске сопровождает целый оркестр, а названия его альбомов имеют программное звучание: «После любви», «Школа любви», «Я и Лейла». В 1999 году вышел альбом «Моя любимая и дождь» (по-арабски «Хабибти ва-ль-Матар»). Хабибти, «моя любимая», — очень популярное выражение, постоянно встречающееся в песнях — и народных, и популярных, и в прошлом, и сегодня. Воспевается любовь — утраченная, обожаемая и вновь и вновь недосягаемая.

В традиционном арабском обществе, в котором рос Саид, добрачные связи запрещены. Тем сильнее их воспевают и тем больше говорят о них подростки. В этом отношении у Саида все было так же, как у других. Родители ничего не подозревали о его любви, и только два лучших друга знали о соседской девочке. Саид влюбился в нее, когда ему было лет двенадцать-тринадцать. Они никуда не ходили вместе, никогда не встречались наедине, только обменивались взглядами, улыбками. Самое большее, что между ними было, это короткий разговор через улицу. Больше ничего не происходило, но для Наблуса и это было немало. Для мальчиков и девочек почти не существовало возможности контакта — нив школе, ни в свободное время.

В школе Саида учились исключительно мальчики; в классах было до 50 человек. От его дома до школы — десять минут пешком. Сразу за воротами, справа ученики видят настенную фреску: бирюзовая река, в которой плавают утки. На обоих берегах — по маленькому деревенскому дому, от которого по лужайке к воде ведут узкие тропинки. На заднем плане вплоть до горизонта растет густой лес. Подобных мест в Наблусе нет.

Арафат и 99 имен Аллаха в классной комнате //

В классах висят портреты Ясира Арафата; тогда он был президентом палестинцев, сегодня он для многих легенда. Рядом с неоновой лампой белыми буквами на черном фоне выписаны 99 имен Аллаха: Милостивый, Милосердный, Царь, Пречистый, Спаситель… На черной материи золотыми буквами выведено: «Аллах — свет небес и земли». На одном из плакатов мальчик в белых одеждах показывает, как совершать ритуальное омовение: сначала руки, затем лицо и ноги. Другие плакаты учат, как правильно молиться внутри помещения и вне его.

Есть еще плакаты, на которых показаны нефтедобывающие установки или латинский алфавит с английскими словами от «А — Apple» до «Z — Zebra». Начиная с 2000 года на стенах вывешиваются изображения членов «Бригад мучеников Аль-Аксы» с оружием в руках или с винтовкой М-16 наизготовку. «В память о мученической смерти» — написано на фотографиях. На более недавнем плакате, который висит над доской, изображены Купол Скалы и Найеф Абу Шарх — лидер «Бригад мучеников Аль-Аксы» и закулисный организатор теракта, который совершит Саид. Через два года после этого теракта израильские военные уничтожат Абу Шарха в подземном укрытии, забросав его гранатами.

Во внутреннем дворе школы Саида есть спортивный уголок с фотографиями немецких и бразильских футболистов. У одного из игроков длинные волосы заплетены в косичку; такую прическу мужчины в Наблусе носить не будут. Другой спортсмен стягивает с себя футболку, и виден его натренированный пресс. В палестинском городе не принято показывать живот. Женщины не могут и помыслить о таком, но и мужчины тоже так не ходят.

Не было у мальчиков и настоящего футбольного поля с газоном. Саид и его друзья выкручивались, как могли. Они играли на площадке на горе, где живет его любимый кузен. В песчаной почве там местами пробивалась трава, вокруг валялись камни, но мальчикам всё это не мешало. Площадка была плоской и, самое главное, достаточно большой. Кроме того, Старый город Наблуса, где жил Саид, был очень шумным, а сюда, наверх, почти не долетали отголоски городской суеты и дорожный шум. Слышны были только звуки ветра, завывавшего над косогором, и шум редких машин, ехавших в соседний город. В день теракта Саид проедет по этой улице, мимо футбольного поля; за рулем — человек, который должен доставить его в Иерусалим.

Саид любил бывать здесь, наверху, в тишине. Вечерами после игры они часто сидели там, пили колу, старшие курили кальян. Менее чем в пятидесяти метрах от игровой площадки росли оливковые деревья, в тени которых ребята укрывались в перерывах. Частенько у кромки поля стояли два десятка детей и подростков, которые создавали настроение, подбадривая игроков. Саид играл в нападении под номером десять. Он бегал быстро, как ассад («лев»), говорит кузен Саида. У того был номер шесть, и он играл в защите. А вот другие говорят, что Саид был обычным игроком, не быстрее и не медленнее остальных.

«Если Саид не приходил, играть было неинтересно», — вспоминает кузен. Саид всегда всех смешил к своей манерой игры. Они играли восемь на восемь. Команды менялись через двадцать минут: желающих играть было более чем достаточно Иногда они играли до темноты, постоянно сменяя друг друга. Так они встречались трижды в неделю месяц за месяцем. До 2000 года. С началом Второй интифады находиться на горе станет слишком опасно.

Спортивная обувь была лишь у некоторых. Мяч они купили на базаре за два евро. Некоторые копили деньги на форму, которая стоила шесть евро. Форма команды Саида — синяя футболка с белым воротничком и синие трусы. Спортивный магазин в центре города забит коробками от пола до потолка: здесь продаются скакалки со счетчиком, ракетки для настольного тенниса, баскетбольные мячи и многое другое. Магазин существует уже тридцать лет и за это время пережил несколько кризисов. Спортивные товары всегда хорошо продаются, в особенности футбольное обмундирование.

Сегодня команда Саида больше не собирается для игры. У некоторых бывших игроков — семьи, и футбол они смотрят только по телевизору. Будни взрослых идут по накатанной колее. Один игрок из команды Саида работает в фирме по производству бетона, принадлежащей его отцу, двое других держат вместе мясную лавку, еще один продает компакт-диски и кассеты в Старом городе, у другого — магазин по продаже кофе, еще один работает в магазине сладостей, а любимый кузен Саида — в городской администрации. Саид — единственный член их бывшей футбольной команды, которого в Наблусе называют «мучеником».

Со школьной скамьи — в швейную мастерскую //

Друзья часто встречались после занятий в школе; когда Саид бросил школу, он присоединялся к ним после работы. Он одним из первых начал зарабатывать. В школу он не ходил уже с одиннадцати лет. Другие продолжали сидеть на занятиях с половины восьмого утра: зубрили арабский язык, математику, географию, религию и обществоведение. По версии его родителей, Саид больше не хотел ходить в школу.

«Саид не любил школу», — говорит отец. Он не знает, почему. Он говорил Саиду: «Если бросишь школу, пойдешь работать». «Ему больше нравилось работать и помогать мне по дому, чем ходить в школу», — вспоминает мать. Но его лучший друг Рами говорит: «Он бросил школу, чтобы работать и помогать семье». Он плохо учился? — «Не очень хорошо». Рами ненадолго задумывается и начинает защищать своего лучшего друга: «Я считаю, что если бы Саид был глупым, он бы не смог осуществить такую успешную операцию». Под операцией он подразумевает теракт.